– Сознался.

– Но почему в тот день так меня и не застрелил? Ведь он вернулся. И лишь подбросил в портфель оружие?

– А где был ваш портфель в ту ночь? – спросил Бриедис, улыбнувшись одним уголком рта.

– В маменькином кабинете.

– Там, где вы крепость соорудили? Для отвода глаз?

– Да. – Гриша не мог взять в толк, к чему клонит пристав.

– А вы сами где схоронились?

– В… в людской.

– Вот и ответ, почему он вас не обнаружил, а нашел только ваш портфель, Данилов.

Бриедис, посчитав объяснение исчерпывающим, вернулся взглядом к Соне, выдавив мученическую, но совершенно искреннюю улыбку, словно исполнил свой долг и теперь мог позволить себе удовольствие беседовать с барышней.

– Я знаю, как Дракула выкачивает кровь, – выпалила она. – Из артерии под языком!

Пока Арсений лежал в госпитале, Соня не сидела сиднем и на вечере вручения свидетельств поведала Даше, что в Риге орудует настоящий Дракула, который не оставляет следов на теле жертв. И та, поразмыслив со свойственной ей медлительностью, пробежавшись мысленно по всему анатомическому атласу, предложила Соне искать под языком.

– Мягкие слизистые – единственное место, где ранки регенерируют быстро. А под языком проходит глубокая артерия, она широкая и довольно хорошо видна. М-м, запамятовала, как будет на латыни, но Даша говорила. При известном мастерстве тонкую иглу вогнать в нее не составляет труда. И кровь будет бить толчками, и быстро очень, ведь это артерия. Но только если жертве не наскучит некоторое время находиться с открытым ртом, – поведала Соня Бриедису, заставив его испустить жалобный стон. – Она готова сама обследовать тело Камиллы.

– Соня… – Пристав побелел, приподнялся на локте и перегнулся через край кровати. Подлетела сестра милосердия, верно, предположив, что больного вновь начинает мутить. Тот поднял руку, останавливая ее, отдышался и опустился обратно на подушки. А потом холодно попросил говорить с визитерами еще минуту. Тон полицейского чиновника сработал быстро, и сестра ретировалась.

– Соня, вы же дали обещание, – взмолился он.

– Вы ведь не предупредили, что готовитесь нас так напугать, – тотчас парировала девушка. – Это тоже нарушение обещания! Нельзя было так пугать. Он вас чуть не убил. Послушайте, у вас нет хорошего прозектора, а Даша готовится в Петербург на женские медицинские курсы, она провела шестьдесят девять вскрытий, она настоящий профессионал.

– Ну что вы сочиняете, какие еще шестьдесят девять вскрытий в девятнадцать лет!

– Ей двадцать один, – поправила Соня. – Я вам сейчас скажу такое! Это не все знают, но Финкельштейн в своей дочери давно талант разглядел, медицинский, он ее сам многому обучил и водит в анатомический театр. Даша просто гений! Она два года гимназии пропустила, но в эти два года усиленно занималась дома. И у нее теперь не так много времени, уже середина июня, дни на исходе, в следующем месяце она едет в столицу, подавать документы. Тело Камиллы еще в морге…

Бриедис уже слушал внимательней, а Соня в душе ликовала, что смогла хотя бы заставить его призадуматься.

– Тело Камиллы еще в морге, – повторила рефреном она, подражая оперным духам.

В эту минуту сестра милосердия подбежала к кровати пристава, сообщив, что явился надзиратель Ратаев, спрашивает, не пришел ли Бриедис в сознание, – какое-то очень важное сообщение.

В палату, вышагивая бодрым строевым шагом, вошел поручик Ратаев, который был переведен в полицию в позапрошлом месяце. Вместе с Гурко он ходил делать обыск квартиры Камиллы Бошан. Нынче его оставили во втором городском участке за главного. Мальчишке было едва за двадцать, служил он чуть больше месяца и с трудом скрывал смятение, всякий раз, как случалось в части что-то значительное, прибегал в госпиталь, чтобы просить совета у пристава, но, находя того без сознания, в том же смятении убегал обратно.

– Ратаев, мне докладывали о твоем приходе. Говори.

– Вчера на Динабургском вокзале из Кокенгаузена прибыл человек с распоротым животом… виноват, с проникающим ранением живота. Судя по луже, натекшей под его скамеечкой в вагоне, он истекал кровью всю дорогу. Умер, когда поднялся, упав прямо на кондуктора.

Бриедис бы отправил надзирателя с таким заявлением в часть разбираться самостоятельно, но тот упомянул Кокенгаузен.

– Как он выглядел? – Бриедис рывком поднялся, опустив голые ступни на выкрашенные коричневой краской деревянные полы. Вцепился в края кровати, борясь с головокружением.

– У него лепра, ваше благородие. Это все, что можно сказать о его внешности!

Данилов спрятал лицо в ладонях, тотчас поняв, что речь шла о его отце, Соня сжала руку Арсения. Раскрыв широко глаза, долго фокусируя взгляд перед собой, пристав вздернул брови и позвал сестру милосердия.

– Выписывайте меня, – поднялся он.

– Дождитесь доктора, я не имею таких полномочий, – всплеснула руками та.

– Тогда примите мою глубочайшую признательность. Я заеду позже, когда доктор будет на месте. – И бросил Ратаеву: – Бегите вперед, найдите извозчика, мы следом.

Прямо в больничной пижаме, с замотанной бинтами головой Бриедис двинулся к дверям, в которые секунду назад выскользнул поручик, принявшийся выполнять приказ уже на слове «бегите».

– Это военный госпиталь, пациент Бриедис, – следовала рядом сестра милосердия, – у вас будут неприятности.

– Я вернусь подписать бумаги, – улыбнулся тот. – Не беспокойтесь, сестричка, я же не сбегаю.

Данилов и Соня поддержали пристава под локти, потому что он удвоил скорость, хватаясь за спинки больничных коек.

– Сенечка, – шепнула Соня, – это, конечно, очень геройски, но излишне. Не лучше ли будет остаться?

Тот только губы сжал, продолжая пробираться к дверям, будто шел сквозь пургу на вершине Джомолунгмы.

– Данилов, вам незачем смотреть на убитого, вы езжайте сразу к Дильсу, ищите лепрозорий.

– Я… я… – возразил учитель истории с потрясенным выражением лица. Его глаза были мокрыми, и Соне стало его жаль.

У ворот госпиталя, которых удалось достичь, не повстречав никого из врачей, беглецов ждали вышагивающий в нетерпении надзиратель и извозчик. С козел он недоуменно воззрился на поддерживаемого с двух сторон больного с голыми ногами и в пижаме, пожал плечами и погнал вверх по Дунтенгофской улице к городской части, поняв, что, если едут в полицейский участок, стало быть, дело срочное.

В пути Бриедис опять заснул, опустив голову на плечо Ратаева. Соня с Даниловым беспокойно переглядывались, с ужасом понимая, что, скорее всего, Арсений в обмороке, но, когда экипаж встал на Парковой, пристав, как по команде, выпрямился и ступил на дорогу уже без всякой помощи.

– Извозчика не отпускать, дальше едем на Театральный бульвар. Морг при врачебно-полицейском комитете в Управлении.