— Да ладно… что вы? Извините, что я так с вами… Но побыли бна нашем месте… — Он пожал плечами.

— Полиция, — сказала жена за его спиной. Она выглядывала издвери фургона, словно старый и усталый барсук из норы, чтобы посмотреть, какмного собак вокруг и насколько они злые. — Всегда полицейские — куда бы мы нипошли. Обычное дело. А сейчас — хуже. Люди запуганы.

— Энкельт, мамма, — сказал Хейлиг, но уже не так сердито.

— Мне надо поговорить еще с парой людей, если подскажете,где их найти, — сказал Джинелли и посмотрел на пустую страницу блокнота. —Мистер Тадуз Лемке и миссис Анжелика Лемке.

— Тадуз вон там спит, — сказал Хейлиг и указал на фургон сединорогом. Джинелли счел это прекрасной новостью, если дело обстояло так. — Оночень старый и его все это очень сильно утомило. А Джина, по-моему, вон в томфургоне. Только она не миссис, а мисс.

Он указал грязным пальцем на зеленую «Тойоту», оборудованнуюдеревянным фургоном на шасси.

— Большое вам спасибо. — Итальянец закрыл блокнот и засунулего в задний карман.

Хейлиг удалился в свое помещение (и, видимо, прямо к своейбутылке) с очевидным облегчением. Джинелли в сгущавшихся сумерках пересеквнутренний круг и подошел к «Тойоте». В тот момент его сердце билось оченьсильно. Глубоко вздохнув, он постучал о дверцу.

Ответ последовал не сразу. Он поднял было руку, чтобыпостучать снова, когда дверь раскрылась. Уильям говорил, что она красива, ноДжинелли не был подготовлен к столь покоряющей красоте. Темные глаза смотрелисмело, белки их были чистыми до голубизны, оливковая кожа таила розовыйоттенок. Какое-то мгновение он разглядывал ее, посмотрел на руки, увидел, чтоони были сильными, никакого лака на ногтях — чистых и подстриженных, как укрестьянки. В одной руке Джина держала книгу «Статистическая социология».

— Да?

— Специальный агент Эллис Стонер, мисс Лемке, — сказалДжинелли, и тотчас ясность покинула ее глаза, словно задернулась занавеска. —ФБР.

— Да? — повторила она. В голосе не больше жизни, чем вавтоответчике.

— Мы расследуем происшествие со стрельбой здесь прошлойночью.

— Вы и еще полсвета, — сказала она. — Ну и расследуйте. А уменя времени нет. Я заочно учусь, и если завтра не отправлю почтой своезадание, меня могут отчислить. Так что извините…

— У нас есть данные, что за случившимся стоит некий УильямХаллек, — сказал Джинелли. — Вам это имя ни о чем не говорит? — Конечно,говорит: на миг ее глаза раскрылись шире и словно вспыхнули. Джинелли нашел еепрекрасной. Но одновременно поверил в то, что именно она могла убить ФрэнкаСпартона.

— Эта свинья! — Она плюнула. — Хан сатте сиг па эн австоларна! Хан снегладе па нытт мот хиллорна и вильд! Вильд!

— У меня в машине есть несколько фотографий Халлека, —спокойно сказал Джинелли. — Они были сделаны в Бар Харборе нашим агентом спомощью телевика…

— Конечно, это Халлек! — сказала она. — Эта свинья убила моютантеньжад — мою бабушку! Но он нас не долго будет преследовать. Он… — Онаприкусила нижнюю губу и замолчала. Если бы Джинелли был тем, за кого себя выдавал,ей было бы не избежать основательного допроса.

Джинелли предпочел ничего не заметить.

— На одном из снимков один человек передает другому деньги.Если кто-то из них Халлек, другой, не исключено, — стрелок, посетивший васминувшей ночью. Я бы хотел, чтобы вы и ваш дедушка опознали Халлека, если этовозможно.

— Он мой прадедушка, — ответила Джина рассеянно. — По-моему,он спит. С ним мой брат. Не хочу будить его. — Она сделала паузу. — Вообще нехочу его расстраивать этими делами. Последние дни ему очень тяжело пришлось.

— Хорошо. Может быть, так сделаем: вы посмотрите фотографиии, если точно опознаете Халлека, нам не придется будить старшего мистера Лемке.

— Да, так будет лучше. Если вы поймаете эту свинью Халлека,вы его арестуете?

— О, да. При мне есть федеральный орден Джона Доу.

Это убедило ее. Она вышла из фургона, зашуршав юбкой имельком обнажив ногу, покрытую ровным загаром. При этом сказала нечто такое, отчего холодок сжал сердце Джинелли.

— Там особенно и нечего будет арестовывать, я так думаю.

Они прошли мимо полицейских, все еще копавшихся в земле,несмотря на наступившую темноту. Миновали нескольких цыган, включая двухмальчиков-братьев, одетых в одинаковые пижамы. Джина кивком приветствоваланекоторых из них, те ответили и поспешили ретироваться. Высокий мужчина,похожий на итальянца, который шел с Джиной, являлся агентом ФБР, и от негоследовало держаться подальше.

Они покинули круг табора и направились вверх по холму кмашине Джинелли. Вечерний мрак поглотил обоих.

— Все шло как по маслу. Почему бы и нет? Кругом полнополицейских. Мог ли тот парень, который в них стрелял, снова явиться и ещечто-то затеять, пока полицейские находились там? Они так не думали. Но они жедураки, Уильям. Я ожидал от всех них глупости, но не от деда. Всю жизнь онучился ненавидеть легавых, не доверять им, а тут вдруг решил, что они егооберегают от того, кто их за задницу кусает. Но старик спал. Выдохся. Ну, иотлично… Мы и его, кстати можем захватить, Уильям. Запросто, я думаю.

Они подошли к «Бьюику». Джинелли открыл дверцу водителя,пока девушка стояла там. Когда он наклонился чтобы вытащить из-за пазухи кольт38-го калибра одной рукой, а другой освободить крышки шарообразного сосудапочувствовал, как экзальтация девушки сменилась настороженностью. Все чувстваДжинелли были обострены, как и интуиция. Да, он ощутил ее тревогу в окружающейтемноте: слишком легко она отделилась от своих с человекам, которого прежденикогда не видела. И это в то время, как должна была быть особенно начеку. Впервыеподумала: а почему этот агент ФБР не захватил бумаги с собой в табор, если емунужно было так срочно задержать Халлека. Но было поздно. Он сыграл на ееослепляющей ненависти, назвав главное имя.

— Вот и все, — сказал Джинелли и повернулся к ней с кольтом,в одной руке и сосудом в другой.

Глаза ее вновь широко раскрылись, грудь поднялась, когда онараскрыла рот и судорожно вдохнула.

— Можешь закричать, — сказал Джинелли, — но я тебегарантирую — это будет последний звук в твоей жизни, Джина.

Какой-то миг ему казалось, что она все равно закричит… ноона только выдохнула воздух.

— Это ты работаешь на свинью, — сказала она. — Ханс саттесиг па…