пистолета… А я, как последний эгоист, все списал на собственную персону…

Как сильно я люблю себя… И вот – яркое доказательство, насколько это тупо, как у подростка.

Гастон находился в коме – Ганс похлопотал, чтобы его положили в полицейский госпиталь. Там же сейчас лежал и Сантана со своим ранением…

Моя царапина благодаря «Поцелую Самии» уже стала затягиваться и даже не сильно болела, когда я шевелил рукой.

Я договорился с Майнером встретиться завтра, в одиннадцать утра.

Перед этим пришлось попотеть, чтобы НОБНОТ выгнал полицию с этажа телестудии, дабы я мог снять арты и вернуть их Дергу. Потом поехал в комиссию разгружаться.

Все это как будто уже не имело значения…

Я был раздавлен… Я устал…

На сцене снова стоял Жак Бемоль.

– Настоящий сиблинг никогда не скажет, что его жена – глупая. Он скажет – время над ней не властно!..

Смех в зале, а я криво ухмыляюсь, вспомнив отчего-то об Анджеле. Нет – она не глупа, просто озлобившийся человек… Алиса – слишком умная и чистая для меня… А я – какой-то полумертвый обрубок мозга и костей…

На сцене появились музыканты, а потом Таня.

Она пожелала всем доброго вечера и сказала, что споет песню «Я опять иду по кругу».

Как и я… Сплошные подсказки и символы…

Я даже не сразу заметил подошедшего к моему столику Роя.

– Привет, Заг, – сказал он как-то напряженно. – Как ты?

Я поднял на него взгляд, который был уже немного не в фокусе.

– Как арбуз, – ответил я с горькой усмешкой, – живот растет, а черенок сохнет… А ты как, дружище?

– Я более-менее, спасибо, – ответил он, нервно облизнув губы. – Знаешь, Заг, мне сказали, чтобы я, не привлекая внимания, позвал тебя в гримерку…

– Кто сказал? – мгновенно подобрался я.

– Какой-то парень в форме доставщика пиццы, кажется, из чанайцев… Он мне, знаешь, напомнил одного нашего знакомого…

– Ясно, – досадливо крякнул я, – спасибо, Рой, сейчас подойду. Я понял…

Рой ушел, а я налил себе еще. Пифагор… его только мне сейчас не хватало… Ничем он мне сейчас помочь не сможет – снова получит от меня информацию и пойдет заниматься своими «пифагорскими» делами… Хиус его прокрути…

Я тяжело вздохнул и пошел в гримерку.

Пицца действительно была настоящей, и половину ее уже расхватали голодные артисты. А за столом сидела эта рожа…

– Не могу сказать, что я соскучился, Юн… – мрачно проговорил я, – но благодарен за то, что на меня не наехал автобус…

– Грузовик, – поправил меня товарищ, – ты сказал тогда «грузовик». Да, я все знаю Заг.

Он помолчал.

Молчал и я, так как сказать-то было нечего.

– Я ухожу за Купол, – наконец сказал я.

– Он забрал Алису? – участливо спросил Юн.

Я молча кивнул.

– Заг, прошу тебя: сконцентрируй свою «ци», я понимаю, что ты сейчас в состоянии воды… Я делаю, что могу…

– Слушай, Пифагор, – я нервно щелкнул заправленной зажигалкой, – я тебя умоляю: у меня давно чешутся руки дать тебе по лицу.

– Друг не жалеет и друг не игнорирует, – вздохнул Юн, – просто запомни одну вещь: тебе придется записаться в команду сталкеров, Зеро позаботился об этом. Спроси у полковника Стукова некоего Датча и скажи ему, что Рыбак просит о второй попытке. Хорошо?

– Хорошо, – равнодушно ответил я, – могу ему вообще прочитать эпос о Зодиаке, если вам это нужно…

– Заг, прости, но это важно, – Юн сжал губы, – я смогу только страховать профессора. Иначе мы засветимся. Все – мне пора. Удачи тебе… постарайся вернуться…

– Постараюсь, – ответил я, глядя в пространство под столом.

И Юн молча встал и вышел.

А я остался сидеть, понурив голову, и в ней гулко отдавались барабаны джаз-банды Тани.

Вопреки ожиданию, хорошо мне не стало: только хуже. Тело охватила слабость, а воздуха стало как-то не хватать. Я не пошел к девочкам в гримерку, не пошел и к Рою: я просто поехал домой, ощущая себя выжатым лимоном, по которому проехался каток.

Утром меня разбудил телефонный звонок профессора.

– Мальчик мой, мне нужно с тобой срочно увидеться, чем быстрее, тем лучше, – взволнованно проговорил он.

– Натан Яковлевич, мы же вчера с вами разговаривали… – Я, медленно просыпаясь, кинул взгляд на хронометр: девять утра!

– Заг, мне нужно сказать тебе нечто важное… не знаю, сможешь ли ты мне поверить… творится какая-то мистическая дребедень, и я, человек науки, аналитик, не могу понять, в чем дело…

– Профессор, мне сегодня к одиннадцати в фонд Шпигеля надо (я сдавленно зевнул), это же от вас в паре кварталов… давайте через час в закусочной «Мясной Купол»… напротив…

– Да, знаю, Заг, – перебил он меня, – не опаздывай…

И я со стоном поднялся.

– Сначала мне казалось, что просто мой мозг обострил свои ощущения: мои мысли начали течь на редкость четко и правильно, хотя я и до этого не жаловался, но это другое. – Бэтман, закусил нижнюю губу. – Это словно навязчивые идеи, только четкие и правильные! Я думал, что это простое переутомление. Ты меня знаешь, я не верю в то, что невозможно проанализировать… Потом я начал слышать в голове женский голос… понятно, что самое простое объяснение это сумасшествие. И я даже сперва так и подумал. Но суть в том, что голос диктовал мне технические параметры отражения фокуса Купола. И дабы понять, бред это моего воспаленного воображения или нет, я записал все цифры и проверил на табуляторе. Все абсолютно четко сходится! Но даже если я сошел с ума, это весьма полезное сумасшествие, так как я понял, что нужно делать…

– Вы слышали тот голос только лишь в своей голове? – спросил я, внимательно глядя на профессора, но пережевывая при этом заказанную яичницу с помидорами.

– В крайний раз… – Натан Яковлевич несколько замялся, бросая взгляд то на стол, то на меня, – в общем, со мной заговорил радиоприемник… Я понимаю…

– И я понимаю, – проглотив кусок, запитый кофе, перебил его я. – Зеро тоже частенько транслировал свою речь через радио.

– Но Зодиак меня возьми, кто они такие? Как им это удается? – Профессора раздражала эта хиусовщина.

– Возможно, сиблинги какого-то высшего уровня, – предположил я, ковыряясь зубочисткой во рту, – иначе я не могу объяснить эти способности. Не боги же сошли на грешную землю…

– Да… – задумчиво протянул Бэтман, – интересно было бы их заполучить для подробного разговора…

– Наверное, у них существует какая-то тайная организация, – задумчиво произнес я, – и как у любой тайной организации, там есть оппозиция. Вероятно, эта женщина пытается как-то противостоять Зеро. Это было бы очень неплохо… А вы не видели эту женщину? Ну, в своей голове?

– Единожды… – профессор замялся, – у нее нет глаз… Она напоминает каноническое изображение Анехиты!

– А Зеро подает себя как воплощение Парвиза, по словам Эгельберд, – кивнул я.

– А вдруг они играют с нами? – вскинул брови он.

– Вряд ли, – покачал я головой, – слишком