Теперь, когда глаза Дуки полностью привыкли к полумраку, он заметил, что принц рассматривает лист пергамента, прикрепленный к доске. На этом пергаменте был нарисован план новой крепости и прилегающей к ней территории.

– Ты не можешь не восхититься дерзостью этого человека, – сказал Константин, постукивая пальцем по контурам крепости Румелихисар. – Он построил ее как раз там, где пролив самый узкий, – в Священном Горле.

– Ты слышал, как люди стали называть эту крепость? – спросил Дука.

Константин оторвал взгляд от плана и покачал головой.

– «Боаз Кесен», – сказал его наставник. – «Перерезающая горло».

– О-о, мне это нравится, – усмехнулся Константин. – Звучит воинственно.

Дука, не скрывая своего раздражения, уставился на него.

– А я называю ее опухолью, – произнес он. – Опухолью в Священном Горле.

Находящийся в зоне прямой видимости из окна комнаты Константина, но слишком маленький, чтобы его можно было заметить с расстояния в шесть миль, человек, сидящий на красивой белой кобыле, осматривал самый новый символ из его замыслов.

Это был Мехмед, герой всего мира, сын Мурада, султан, сын Султана газиев[24], повелитель четырех сторон света. Будучи двадцати одного года от роду, он вот уже девять лет был султаном. У его кобылы, которую звали Хайед, что означает «движение», сейчас была течка, и она все никак не могла угомониться под ним. Она поворачивалась то в одну сторону, то в другую и иногда даже вставала на дыбы.

– Да успокойся ты, Хайед! – рявкнул он.

Мехмед был сильным человеком и умелым наездником, и это неподчинение воле султана заставило его улыбнуться. Он пустил в ход свои колени и пятки, чтобы заставить кобылу успокоиться.

Она наконец-таки притихла, и он погладил ее шею, пропуская между пальцами длинные жесткие волосы ее гривы, пахнущие конским потом.

И тут вдруг утреннюю тишину разорвал грохот выстрела. Хайед снова встала на дыбы, и Мехмеду пришлось привстать в стременах и наклониться вперед, к ее шее, чтобы не опрокинуться. Когда кобыла опустилась на все четыре копыта, он повернул голову туда, откуда донесся этот звук. Это громыхнуло одно из его тяжелых артиллерийских орудий, установленных в новой крепости на стене, обращенной к морю. К небу поднялась тонкая струйка дыма, позволяющая определить, откуда был сделан выстрел.

Взглянув на пролив налево от себя, он увидел, почему его артиллеристы открыли огонь. Со стороны Черного моря плыла – так быстро, как только ее могли нести вперед весла, – маленькая легкая галера, похожая отсюда, с высоты этого берега, на какого-то водяного жука. Мехмед насчитал на ней три паруса. Они все были наполнены ветром, дувшим как раз в ту сторону, куда двигалось по проливу это небольшое судно, – в сторону Великого Города.

Галера продолжала идти вперед, и теперь стали доноситься угрожающие крики воинов Мехмеда, предупреждающие ее экипаж о том, что произойдет, если он попытается уклониться от предъявления судна к осмотру и уплаты пошлины. Прогремел еще один выстрел, и на этот раз время предупреждений уже явно прошло: каменное ядро весом почти в полтонны пролетело от носа галеры на расстоянии не больше человеческого роста.

Несколько мгновений спустя еще одно ядро, которое было таким же большим, как и предыдущее, и которое двигалось достаточно медленно для того, чтобы его полет над белыми барашками волн могли увидеть острые глаза Мехмеда, попало в галеру. Ее корпус треснул, как яичная скорлупа, и в образовавшийся проем хлынула морская вода.

Султан с равнодушным видом наблюдал за тем, как поврежденное судно медленно переворачивается вверх дном, а малюсенькие фигурки суетливо подбегают к бортам и прыгают вниз. Оказавшись в воде, они отчаянно пытались доплыть до берега или же хватались за плавающие на поверхности деревянные обломки судна. Не прошло и минуты, как галера ушла на дно, и теперь лишь барахтающиеся в воде люди и плавающие обломки свидетельствовали о том, что она когда-то существовала.

Хайед, как ни странно, успокоилась при виде этой сцены, словно она тоже наблюдала за происходящим на море и решила, что результат вполне соответствует ее собственному настроению. Мехмеду даже пришлось с силой ударить ее каблуками сапог по бокам, чтобы заставить пуститься трусцой вниз по склону к входу в крепость.

Когда он проезжал мимо вооруженных стражников, стоящих на своих постах, те опустили головы, стараясь не встречаться с ним взглядом. Мехмед проскакал, не снижая скорости, через ворота с элегантным сводом в северо-западной башне и поехал по выложенной булыжником главной улочке крепости. Несмотря на то что эта крепость строилась с максимально возможной поспешностью, каменщикам был отдан приказ создать нечто красивое и достойное самого Бога.

Мехмед бросил взгляд за пределы оборонительных сооружений и увидел на противоположной стороне пролива поблескивающую на солнце крепость Анадолухисары, построенную его прадедом, султаном Баязидом, полвека назад. Теперь в результате затеянного уже им самим строительства еще одной крепости получалась пара каменных рук, при помощи которых можно было свернуть неверным шею.

Он стал думать о Баязиде, попытка которого взять осадой Великий Город закончилась поражением, – как впоследствии закончилось поражением и многое другое в его жизни. Мысленно вернувшись к тем временам, когда его прадед отправился со своим войском на битву с монголом Тимуром Хромым, был наголову разбит и провел остаток своей жизни в клетке, которую тащили вслед за собаками победителя, Мехмед сплюнул, тем самым выражая свое презрение к памяти о завоевателе Тимуре. Затем он с силой ударил Хайед каблуками в бока и помчался вперед.

К тому моменту, когда он доехал до стены, обращенной к морю, с небольшого судна, управляемого его людьми, уже вылавливали из воды барахтающихся в ней людей с потопленной галеры. Десятки воинов и облаченных в красивые одежды чиновников наблюдали за этим с высоты оборонительных сооружений, одобрительно хлопая и крича. Они так увлеклись, что не сразу заметили появление султана. Наконец-таки увидев его, они с шумом бросились к нему со всех сторон, чтобы помочь Мехмеду слезть с коня.

Однако султан при их приближении отрицательно покачал головой, а Хайед, все еще пребывая в дурном настроении и капризничая, попятилась от бегущих к ней людей.

– Не надо мне помогать, – сказал Мехмед, легко спрыгивая с лошади и поправляя свою одежду. – Давайте посмотрим, кто самым первым проявил неуважение к нашей власти.

Мехмед решил принять пленников в караульном помещении на первом этаже массивной двенадцатиугольной башни, которая возвышалась над береговой линией в средней части крепостной стены, обращенной к морю. Там он уселся на высокий деревянный табурет. Края его небесно-голубого одеяния касались каменных плит возле его ступней, и поэтому он был похож на птицу со сложенными крыльями, сидящую на жердочке. Его лицо, длинное и худое, с орлиным профилем, а также крючкообразный нос, напоминающий по своей форме клюв, делали его еще более похожим на птицу.