Но чаще всего она будет вспоминать о том, как он всецело отдался ощущению полета, который длился лишь пару мгновений, пока тело летит еще не вертикально вниз, а почти горизонтально. Его голова была откинута назад, и он смотрел не вниз, в мрачную глубину, а вверх, в бесконечность.

Его руки были разведены в стороны, и поэтому он чем-то напоминал распятого Христа, охваченного экстазом агонии… Эта пара мгновений промелькнула, и Джон Грант полетел вертикально вниз.

Константинополь, 1453 год

– Расскажи мне об этом толстом турке и о том, как он утопил того несчастного младенца.

– Это был не младенец. Ему было два года от роду. Этот маленький черноволосый мальчик уже умел ходить и говорить.

– Почти два года от роду – так ты мне всегда говорил. Для меня это все еще младенец.

Она устроилась рядом с ним на постели и, затаив дыхание, словно ребенок в ожидании сказки, приготовилась слушать.

И он начал рассказывать… Начал так, как начинал всегда:

– Что-то из этого наверняка является правдой, а что-то вполне может быть и вымыслом, но это все, что мне известно…

Его пальцы стали проворно двигаться в темноте – и какой-то черный силуэт замельтешил по голубому небу, нарисованному на потолке над их головами. Тень, изображающая данный персонаж, могла показаться комической: необычайно толстая, с тыквообразной головой и с огромным тюрбаном на ней.

Слушательница зашипела при виде злодея и придвинулась поближе к рассказчику.

Имея в своем распоряжении лишь бумажные фигурки, собственные ловкие руки и прямоугольные металлические и стеклянные зеркала, он стал талантливым иллюзионистом. Его персонажи-тени появлялись и исчезали, танцевали и сражались, летали и бегали. В темноте комнаты его искалеченное тело не было преградой для этого искусства, и в течение всего времени, пока фигурки двигались и жили, подчиняясь исключительно его воле, он был своего рода маленьким богом, полновластным повелителем создаваемых им теней. Эта комната стала для них их собственным миром – миром, разделенным на свет и тьму, на реальные формы и тени.

– Али-бей, мужчина средних лет, был лидером для людей, которые находились рядом с ним. На своей родине он был бы тем, кто распоряжается и подчиняет окружающих своей воле. Однако теперь он редко испытывал чувство собственного превосходства. Он утрачивал его так же неумолимо, как его лысеющий череп постепенно терял волосы в тех количествах, которые не могли не вызывать тревоги. Чувство собственного достоинства покидало этого человека подобно тому, как сползает мертвая кожа со змеи.

Фигурка Али-бея тут же была заменена на тень змеи, сбрасывающей кожу и становящейся еще длиннее и толще.

Слушательница зарылась чуть поглубже в постельное белье, убаюканная знакомыми словами и едва не загипнотизированная взаимодействием его голоса, света и тьмы. Звуки города вокруг них казались доносящимися откуда-то издалека и не имеющими никакого значения по сравнению с тем, что происходило здесь, в пахнущем жасмином полумраке его спальни.

– Прожив уже явно больше половины своей жизни, Али-бей чувствовал, что она не удалась. Являясь сыном вождей, он когда-то уверовал в то, что ему суждено прославиться.

Тень толстяка Али-бея взлетела ввысь, вдруг приняв уродливые формы и повиснув над толпой из малюсеньких фигурок.

– В его любимом сне он парил над своими соотечественниками, и им приходилось задирать голову, чтобы его увидеть.

Слушательница приложила руки в виде чашки ко рту и презрительно шикнула.

– Здесь же, среди великолепия дворца в Эдирне, стремительно шагая мимо элегантных внутренних дворов и квадратных площадок, он был всего лишь одним из слуг султана.

Толстый силуэт Али-бея неожиданно трансформировался в силуэт молодого человека, стройного и сильного, а тени менее значительных людей упали к его ногам.

– В своей молодости он прославился как борец, и его сила и проворство еще не совсем покинули его. Даже будучи теперь толстым, как свинья, он двигался с грациозностью женщины. Однако если раньше плечи были самой широкой частью его тела, то теперь окружность его талии превысила по своей длине окружность груди.

Слушательница должным образом освистала покидающего сцену молодого борца, растолстевшее подобие которого осталось на сцене и проводило его взглядом.

– Наконец он подошел к двойным дверям гарема.

Пара дверей-теней раскрылась, и в них появилась фигура, в которой чувствовалось напыщенное самолюбие.

– Неожиданно путь толстяку преградил евнух по имени Кадир. «Что тебе нужно здесь, Али-бей?» – спросил евнух.

Голос у евнуха получился очень высоким, почти визгливым. Его тень была такой же толстой, как и тень Али-бея, но при этом мускулистой и с бритой головой – гладкой, как яйцо. Его фигура на мгновение увеличилась в размерах, тогда как фигура Али-бея переместилась куда-то в сторону.

– Али-бей еще даже не успел пройти через дверь, а тон голоса евнуха уже был раздраженным. Какая здесь, в помещениях, предназначенных для женщин, будет атмосфера, когда он закончит то, ради чего он сюда пришел? Кадир, в обязанности которого входило следить за всем, что происходит в гареме, произнес имя Али-бея как какое-то оскорбление. Евнух был настоящим верзилой – на полголовы выше Али-бея. Он медленно сложил руки на своей груди.

«Тук-тук-тук» – стук ногтя о деревянную раму кровати изобразил шаги Кадира по выложенному плиткой полу.

Тени слились воедино – слились как-то забавно, – а затем разошлись: Али-бей оттолкнул Кадира и пошел дальше.

– Вместо того чтобы что-то ответить, Али-бей прибег к еще не полностью утраченным им навыкам борца, которым он когда-то был, и, схватив своего противника, отбросил его в сторону. Кадир хотя и был евнухом, но пользовался уважением на протяжении половины своей жизни, и здесь, на подконтрольной ему территории, подобная наглость была просто невообразимой. Толстяк тем не менее уже прошел мимо него и стал заглядывать в дверные проемы и коридоры, ведущие во всех направлениях. Он вдруг повернулся к евнуху. «Где Маленький Ахмет?» – спросил он, тяжело дыша после недавней схватки. «Тебе здесь нечего делать, Али-бей», – ответил евнух. Его гнев нарастал, и он был готов снова броситься на толстяка. «Мне позвать стражников, чтобы они выволокли тебя отсюда на твоем толстом животе?» – не унимался евнух. «Я здесь по поручению султана, – заявил Али-бей. – Мать мальчика находится в тронном зале, ее привели туда по приказу Его Величества, и он отправил меня забрать этого ребенка. Где Маленький Ахмет?» – спросил он в последний раз. Кадир улыбнулся. Заявление о том, что Мехмед якобы отправил этого мужчину – да и любого другого мужчину – забрать ребенка из гарема, было попросту смехотворным. Однако что-то в настырности Али-бея заставило евнуха насторожиться.