Она выдержала взгляд юноши, в котором читалось недоумение. Пристально глядя в его карие глаза с золотистыми крапинками, она вдруг почувствовала себя какой-то глупой – именно такое чувство возникало у нее всегда, когда она пыталась объяснить что-то такое, чего сама не могла толком понять.

– Мой отец привез меня в Шотландию, чтобы я попрактиковалась там в своем… моем искусстве, – сказала она. – Это является очевидным.

– А дальше?.. – спросил он. – Я знаю, что тебе нужно рассказать мне что-то еще.

– Но он также хотел… или, лучше сказать, нуждался в соответствующих заверениях и подтверждениях со стороны тех людей, которым он привык доверять больше, чем кому-либо другому.

– Подтверждениях чего?

Джон Грант вдруг почувствовал «толчок» – не со стороны какого-то человека, которого он пока еще не видел, а со стороны Леньи. Он отпрянул от нее, и ее глаза широко раскрылись, когда она заметила, что он дернулся в сторону, как будто на него напал какой-то невидимый враг. Она протянула к нему руку, но он жестом показал, что не следует беспокоиться.

– Ничего страшного, – сказал он. – Я думаю, нам, пожалуй, следовало бы поискать себе какой-нибудь еды. Мне нужно отдохнуть и чего-нибудь поесть – только и всего.

Поерзав в седле, Джон Грант глубоко вздохнул, стараясь собраться с мыслями.

– Итак, что твой отец хотел выяснить? В каких подтверждениях он нуждался? – снова спросил юноша.

– Что я не была сумасшедшей, – ответила она.

Он ничего не сказал, а просто поднял брови.

Она сделала глубокий вдох, словно пыталась вдохнуть в себя решимость не утаить от него правду, к каким бы последствиям это ни привело.

– Я сражаюсь так, как я сражаюсь… и побеждаю так, как я побеждаю… потому что я сражаюсь по воле Божьей.

Она посмотрела на него и увидела, что его взгляд обращен не на нее, а вдаль, в сторону линии горизонта и холмов.

Джон Грант задумался над ее словами и в своих размышлениях обратил внимание на гул мира, вращающегося вокруг своей оси, словно гигантская юла. Он сконцентрировался на ощущении полета планеты в темном вакууме. Он снова ощутил «толчок» – на сей раз со стороны этой женщины, которая родила его на белый свет и затем отвернулась от него.

Она не могла знать – а он решил, что пока не будет ей рассказывать (если вообще когда-нибудь расскажет), – про такое необыкновенное явление своей жизни, как «толчки». Она не могла знать этого, но тем не менее поведала свою правду как раз тому, кто понимает, каково это – знать что-то такое, чего никто больше не знает, и слышать что-то такое, чего больше никто не слышит.

Он посмотрел на нее и кивнул.

Она не поняла, что означает этот кивок, и не успела дать ему оценку, потому что Джон Грант задал очередной вопрос.

– Если ты подчиняешься воле Божьей, то что же тогда тебе было нужно от моего отца? – спросил он.

Она почувствовала, как годы замелькали перед ее глазами, словно страницы книги, оставленной открытой и перелистываемой теперь ветром.

Она собралась было что-то сказать, но не успела произнести даже слова, потому что черный мерин, привязанный длинными веревками к седлу лошади Джона Гранта, громко заржал от пронзившей его боли, встал на дыбы и тяжело завалился набок.

Встревоженное ржание мерина вызвало панику у лошади Джона Гранта, которая встала на дыбы и едва не сбросила наездника. Однако Джон Грант успел отреагировать, поднявшись в стременах, и чудом не опрокинулся назад и не шлепнулся на землю. Справившись с лошадью и заставив ее успокоиться, он подъехал к упавшему мерину. Тот пытался подняться, но у него ничего не получалось. В следующее мгновение Джон Грант понял почему: из правой задней ноги животного торчало древко стрелы.

Учитывая опасность ситуации, Джон Грант действовал быстро и ловко, однако его спутница оказалась проворнее. Выхватив из-за пояса нож Ангуса Армстронга – тот самый, с помощью которого она заставила лежать молча сэра Роберта Джардина, – она направила свою лошадь к лежавшему мерину и, приблизившись к раненому животному, разрезала длинную веревку, которой тот был привязан к седлу Джона Гранта.

– Скачи! – крикнула она и с размаху ударила свою лошадь ладонью по крестцу. Когда они пустили своих лошадей галопом, Джон Грант оглянулся, отчаянно пытаясь увидеть того, кто на них напал. Он был уверен, что это Армстронг, и в его груди вспыхнул гнев.

– Я не вижу его! – крикнул он.

– Просто скачи! – крикнула она в ответ.

Джон Грант ощутил удар в правую ступню и, посмотрев вниз, увидел вторую стрелу, торчащую из каблука его сапога. Ее наконечник, впившийся в деревянную часть каблука, не причинил ему никакого вреда.

– Что-то он сегодня не меткий! – крикнул он Ленье. – Я раньше никогда не слышал, чтобы этот ублюдок промахнулся хотя бы раз, не говоря уже про два раза.

– Скачи, скачи, – ответила Ленья. – Я подозреваю, что мои прощальные подарки как-то повлияли на его способности.

– Жаль, что ты не довела дело до конца, – сказал юноша, наклонившись вперед. Стараясь держать голову пониже, он правой рукой дотянулся до торчавшей из каблука стрелы и отломал древко, оставив лишь ее наконечник. – Твоя жалость по отношению к нашим врагам приведет нас к погибели.

Ленья, ничего не сказав, лишь поморщилась. Она понимала, что Джон Грант, возможно, прав, и обругала себя за свое решение оставить того лучника в живых. Впрочем, уже в следующее мгновение Ленья вспомнила про ангела, которого видела на скалистой вершине холма, и устыдилась возникших у нее сомнений.

Тем временем Джон Грант, то и дело оглядываясь, наконец-таки заметил, где находятся те, кто на них напал. Их было четверо, и они расположились возле огромного гранитного валуна с подветренной стороны холма, мимо которого он и Ленья проскакали несколько минут назад. Трое из них сидели на лошадях, а один стоял рядом с ними, но, похоже, тоже собирался сесть в седло. Они с Леньей находились уже на пределе дальности стрельбы из лука, но это смертоносное оружие было видно весьма отчетливо: оно висело на спине того, кто направлялся сейчас к своей лошади.

Джон Грант и Ленья скакали во весь опор по короткому участку ровной местности, пока дорога не пошла вверх по крутому склону холма. Джон Грант опасался, что они скоро снова могут оказаться в пределах видимости для стрельбы, и понукал свою лошадь двигаться как можно быстрее. При этом он то и дело призывал Ленью подгонять и ее лошадь тоже. Она, однако, не нуждалась в таких призывах ни от него, ни от кого-либо другого.

Местность снова стала ровной, и они смогли увеличить скорость. Крутой подъем, виднеющийся впереди, мог оказаться для их лошадей уж слишком тяжелым препятствием, а потому они повернули вправо и, обогнув холм по периметру, заехали в узкую расселину между двумя холмами.

Чувствуя облегчение, оттого что оказались сейчас вне зоны прямой видимости Армстронга, они затем поскакали галопом, чтобы увеличить расстояние между ними и их преследователями, и одновременно обдумывая, каким образом можно совсем оторваться от них или же хотя бы спрятаться в надежном укрытии. Они ехали по очень узкой долине, которая все время изгибалась и петляла, пока вдруг не увидели перед собой почти вертикальную скалу, полностью преградившую им путь.