– Откуда?

– Десятая панцердивизия. Бундесвер. Интендант батальона.

– Где так по-нашему научился?

– Родился в Хемнице, то есть Карл-Маркс-Штадте. Мой отец был «оберст» в ННА. А русский учил в школе.

– Ну вставай, Ханс Янке из Карл-Маркс-Штадта, и иди за мной, отправим тебя по назначению.

Громов не упустил возможности лично пообщаться с пленным перед отправкой его в штаб бригады. Ни жалости, ни тем более злости Громов к нему не испытывал. Было просто интересно узнать из первых уст, что думает о сложившейся ситуации живой и относительно невредимый противник.

– Ты как сюда попал, майор? – спросил Громов, протягивая немцу обжигающую кружку чая. Янке бережно ее принял и стал отпивать крошечными глотками.

– Думал, что вас еще здесь нет. Нас, после бойни на шоссе, прорвалось двенадцать человек. «Пума» с экипажем и «МАН» с ремонтниками. У нас была мощная рация. Приняли приказ из штаба Объединенного командования отходить в сторону Седльице. Сплошной линии фронта нет, поэтому первый день нормально все было, а сегодня вечером, точнее уже вчера, напоролись мы на ваш механизированный патруль.

– Как это было? Подробнее.

– «Пума» подорвалась на мине. Фугас! Я такое в Афганистане видел. Выбило два катка и разорвало днище. Судя по всему, поляки ставили фугас на вас, а попались мы.

– Хорошо, а дальше что?

– Дальше, БМП пришлось бросить. Через двенадцать километров выехали прямо на группу вашей инженерной разведки. Их прикрывали бронемашины с крупнокалиберными пулеметами. Удалось выжить лишь мне одному.

– Скажите, Янке, какие у вас впечатления о всей этой кампании!

– Думаю, герр подполковник, это – катастрофа для Новой Европы. Мы не рассчитали своих сил! – немец пожал плечами, отпил чая и продолжил: – В армиях ЕС и в бундесвере мало кто готовился к «большой войне». А если и готовился, то не к такой, как эта. Ваш удар по Польше смешал все карты. Когда союзники стали перебрасывать войска на север, операция «Гефест» уже была обречена. Наши генералы поняли это слишком поздно. До последнего момента считали, что вы будете воевать только при численном превосходстве. А вы сразу ударили всем, чем располагали. И сорвали весь банк.

Неподалеку раздался неясный шум, который быстро нарастал, пока не превратился в рев десятков моторов. К городку приближался конвой тылового обеспечения. Топливозаправщики, грузовики с боеприпасами, машины сопровождения. Громов передал пленного на руки прибывшим «комендачам», которые запихнули его в свой пятнистый «Тигр».

– Вы – с ним поаккуратней! – дал наказ Громов прапорщику из комендатуры.

– Да мы только доставим, товарищ подполковник. Дальше уже разведотдел занимается. Это – их хлеб!

– Ладно. Давай! В тылу спокойно?

– Да не особо. Шалят ляхи. Но без фанатизма пока.

Едва шустрый наводчик командирского танка, он же, по совместительству, денщик приволок Громову целый котелок наваристых щей, полученных у полевой кухни, как в гостиную дома быстро зашел начштаба.

Увидев Зимина, Громов чуть не подавился и возмущенно выпучил глаза… «Ну дайте же пожрать!!» – буквально кричал он беззвучно.

– Извини, командир, в штаб бригады вызывают. Срочно.

Генерал Бородулин, осунувшийся, с темными кругами под глазами и бледным лицом был, как обычно, предельно краток:

– Приказ таков, господа! Перерезать трассу Варшава – Седльце – Брест. Основной удар сконцентрировать на собственно Седльце. Сам город не брать, обойти. На нас будет работать корпусная артиллерия и, может быть, «Искандеры». Противостоящий противник, это – смешанная германо-голландская бригада. И не надо здесь улыбаться, умники. Это одно из лучших подразделений бывшего Корпуса немедленного реагирования ЕС. Они из нашей первой танковой бригады немало крови попили. Причем, что характерно, господа офицеры, эта бригада – одна из немногих частей союзников, которая регулярно получает пополнения как людьми, так и техникой. В ней сейчас содержится более ста шестидесяти танков и три сотни бронемашин. И это не считая так называемой «боевой группы» генерала Кукоцкого, сшитой из остатков дивизии «Померания».

– Извините, товарищ генерал, а где сейчас десятая танковая дивизия бундесвера?

– Хороший вопрос. Остатки дивизии, я подчеркиваю «остатки», переброшены в Лодзь и ждут пополнения. Но оно вряд ли будет. Так что, скорее всего, придется им в Германию отступать.

Этот бой с германо-голландской бригадой генерала Эрвина Зоннеберга Громов запомнил на всю оставшуюся жизнь. Средства разведки и обнаружения целей достигли такого технологического совершенства, что места для «военных хитростей» уже не оставалось. Тем более на этом небольшом участке суши. Это не Украина с ее просторами, где можно было провернуть блестящую операцию с фальшивыми танками. Здесь пришлось сходиться лоб в лоб. Как в старину! Что там пел бессмертный Высоцкий, хрипя в старом отцовском магнитофоне???

«Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза!» – Вот, именно, так…

Помимо танков противника очень сильно «доставали» ПТРК «Милан», установленные на легких бронеавтомобилях «Феннек», мельтешащих по буеракам. В голове постоянно стучало одно: «Держаться фронта, держаться фронта, не подставлять борт, не подставлять…»

Бригады: сороковая гвардейская танковая и германо-голландская вцепились друг в друга, словно американские питбули. Когда батальон Громова, точнее, то, что от него оставалось, пробился к окраинам Седльце сквозь чадящие остовы «Лео» и «Пум», в заднюю полусферу башни командирского «восьмидесятого» ударил ПТУР.

Кумулятивная воронка прожгла броню, и струя расплавленного металла ринулась внутрь башни. Как он выбрался на свежий воздух, Громов уже не помнил. Привалившись спиной к фальшборту своей машины, он обнаружил, что сам не пострадал, за исключением обгоревших кистей рук. Боли он пока не чувствовал.

«Твою ж мать, где экипаж и где, вообще, весь батальон???» – металась мысль в отупевшем черепе.

Что-то стукнуло его по плечу, когда он обернулся на толчок, то обнаружил вместо плеча месиво из мяса и костей. С каждым ударом сердца из огромный дырки толчками выплескивалась кровь. Громов медленно завалился набок и отчужденно смотрел, как из-за опрокинутого горящего «Феннека» к нему приближается стройная девушка в камуфляже и с винтовкой «Bor» наперевес. Громову бросились в глаза ее красивые, крепкие бедра, короткий хвостик светлых волос и польский белый орел на шевроне. Угасающим сознанием подполковник понял, что эта польская Валькирия могла его спокойно пристрелить издалека, но решила прикончить ненавистного «москаля» в упор. В руке девушки блеснул остро отточенный клинок десантного ножа.

«Вот и все! Сейчас эта стерва меня распотрошит, словно озерного карпа…»

Не доходя до него метров сорок, девушка вздрогнула, и ее голова взорвалась кровавыми брызгами, а сама она, изломанной куклой, рухнула на обожженную землю. Неимоверным усилием комбат поднял голову и увидел «Барс», ползущий по шоссе. «Восьмидесятый» был страшен, весь в язвах от попаданий сердечников БОПС и в тлеющих остатках «Накидки». А в люке, опираясь рукой на «Утес» и ухмыляясь белозубой улыбкой, восседал сержант Богачев.