Высаживались по тросам и тут же рассредоточивались, беря под контроль окружающую местность. Нас уже ждали. Четверо мужчин в разномастном камуфляже. Старший из них, похожий на преподавателя, поднес руку к кепи и представился:

– Капитан второго ранга Сокольников. Командир здешних ополченцев.

– Какие-нибудь новости есть?

– Так точно. В Ялту союзники вошли. Их спецназ. Крымчаков атаковали.

– Вот так дела. Чего-то я не понимаю, бардак полный!

– Да ты не удивляйся, капитан! – отозвался Маслов. – Это у исламистов общепринятая практика – гадить тем, кто им помогает. В том числе и своим союзникам. Небось чем-то европейцам «насолили». Те им «оборотку» дать и решили. Ты Кавказ вспомни!

Ну, да! Прав Маслов! Скольких европейских «врачей-гуманистов» и прочих журналистов лично вызволял из зинданов на Кавказе Пшеничный, сейчас уже и не упомнишь. Ан, нет, неймется им, кретинам, помогать «угнетенным нациям». Только неблагодарное это дело, как показывает практика.

Сотня двинулась вперед, имея в авангарде проводников: партизан и саперов. Люди Маслова органично вписались в сплоченный коллектив пластунов. Двигались прикомандированные бесшумно, пластично, смотрели под ноги, не забывая вертеть головой на сто восемьдесят градусов. Вот что значит – профессионалы. Хорошо у них готовят, по нашему стандарту. Не врал подполковник, что уже радует. Обычно прикомандированные из всяких высоких штабов, главков и министерств были редкостными, самовлюбленными говнюками. Но не в этот раз. И на том спасибо, как говорится.

В городе, к моменту прибытия пластунов, творился жуткий переполох. Установив связь со штабом полка, Пшеничный узнал, что турки, сепаратно договорившись с нашими, отошли к Евпатории и готовились к спешной эвакуации. Дорога на Симферополь и Бахчисарай открыта. Открыты и тылы экспедиционного корпуса союзников в Севастополе. Сейчас туда метят основные силы седьмого армейского корпуса и украинцы. Так что крымчакам и союзникам сейчас не до нас. Победа, она смелых любит. Но на деле все оказалось сложнее. Особенно то, что дом, где должен был находится исламский писака, занят спецназом союзников. Крымчаки пытались их оттуда выбить. Получалось это у них плохо, пока не прибыл в качестве подкрепления самодельный колесный танк на базе сто тридцать первого «зилка» с безоткатным орудием. Теперь «удача развернула дышло», и кисло пришлось уже союзным коммандос.

– Чего делать будем? – нервно спросил Маслов, глядя на чудо исламского ВПК, разъезжающее по улице. – Эта сука железная нам всю дорогу перекрыла!

Реактивный огнемет «Шмель» в уличных боях и зачистках – вещь незаменимая. Вот и сейчас самодельную самоходку одним выстрелом превратили в хороший такой костер. Пробирающихся вдоль улицы следом за ней опалило. За них принялись пластуны. Спецгруппа Маслова выдвинулась к особняку, но тут же вернулась назад.

– Там их человек тридцать – сорок внутри. Надо выкурить их на свежий воздух.

– Легко сказать, подполковник. Смотри, сколько крымчаков повылезало.

Пластунов обкладывали. Неторопливо и основательно. Сейчас подтянут минометы – и все. Пишите письма маме. Окруженные союзники чурок уже особенно не интересовали, раз появились русские пластуны. Более достойная цель. Посыпались мины. Надо отходить обратно в горы, там не достанут. А то сидим здесь голой жопой в муравейнике и ловим какого-то полудурка.

– Отходим, подполковник. Здесь не пробиться, только людей растеряем…

Подполковник дернулся, словно конь от удара кнутом. Он повернулся мгновенно всем корпусом к Пшеничному и прошипел:

– Ты сдурел, пластун? Что за слюнтяйство? Куда отступать? От нас эта тварь, Хайдар, в трехстах метрах, и ты хочешь, чтобы я его упустил?

– Твои люди эти метры живыми не пройдут, и мои – тоже. Людей потеряем, а результата не будет.

– Что значит, не пройдут? Это приказ! От самого Стрельченко! Ты, блядь, понял? Из Москвы приказ. Выполнять!!! – сорвался на крик прикомандированный.

– Ты, Маслов, не ори! Вот вызывай весь свой спецназ ведомственный и лови. Ты мне не командир в этой операции. А прикомандированный. Так что отходим, это приказ.

– Что, блядь?!! – заорал Маслов и вскинул свой «АК». Но, увлеченный препирательством с Пшеничным, не заметил неслышно подобравшегося сзади старшину Пятова. Нужно было вырубить буйного московского подполковника сейчас, пока он дел не наворотил. Пятов сработал четко, и Маслов обмяк на его руках.

– Контузило подполковника! – заорал Пятов. – Санитаров сюда!

Отошли с трудом. Как обычно, отступление, пожалуй, самый сложный вид боя. Прикрываясь растяжками, снайперами и маневренными пулеметными расчетами, Пшеничный отводил сотню на восток, в горы. Прикомандированные спецы из команды Маслова дрались отлично, ничем не уступая пластунам. Интересно, что будет, когда этот битюг в себя придет? Трибунал или отделаюсь лишением погон?

Артем понимал, что сморозил глупость, но в данной ситуации считал это правильным. У пластунов существовал негласный закон бить наверняка. Бей точно, уходи быстро. Здесь же, в Ялте, все произошло наоборот. Штурм объекта в окружении превосходящих сил противника. Верная смерть. Задержись они на лишние полчаса, из сотни вряд ли кто выбрался. Да и к чему это все? Менять голову какого-то журналиста, хоть и «врага государства № 1», на свою сотню – слишком большая цена. Эти «хитрожопые» из МВД решили отделаться шестью специалистами, остальное должны были тянуть на себе пластуны. Хорошо устроились, ничего не скажешь. Хотели бы Хайдара замочить, грохнули бы ракетой или бомбой, а взять живым – прислали бы «Вымпел». А не безумного Маслова. До конца войны, судя по сообщениям, два-три дня осталось, и «Жуковская» штурмовщина – это сейчас лишнее. Отойдем и наведем на цель авиацию с артиллерией. Смешаем боевиков и союзных коммандос с дерьмом на расстоянии.

Словно кто-то прочитал мысли Пшеничного. В воздухе мелькнула точка, и через секунду особняк, где, по данным разведки, находился Джамиль Хайдар, а ныне засели союзные коммандос, взлетел на воздух.

Через два дня, когда Ялта, наконец, была освобождена силами Приморского отряда седьмого армейского корпуса русской армии, в составе которого дрались терские пластуны, Артем Пшеничный вновь пришел к этому особняку. Точнее, к груде кирпичей, оставшихся от него. Пришел не один, а в сопровождении полкового особиста, начальника инженерной службы, нескольких пластунов и десятка пленных духов.

– Это точно тот дом, Артем? – спросил особист майор Коротков.

– Точнее не бывает. С гарантией! – буркнул Пшеничный и сел на бордюрный камень. Ему очень хотелось спать. Очень. Неудачный рейд и последующие уличные бои окончательно вымотали его. Еще этот придурок московский, как и ожидалось, на него кляузу настрочил. Лично министру внутренних дел. Мол, сорвали из-за гада Пшеничного ответственное задание. Да еще Пшеничный приказал подло оглушить старшего по званию. «Телега» ушла наверх, и Артема взяли в оборот. Хотя и не шибко сильно. Вот если бы Пшеничный сорвал операцию военной разведки или контрразведки, тут – трибунал, однозначно. А смежники, да черт с ними! Но как бы то ни было, сейчас Артем исповедовался полковому особисту о событиях того дня. Через полчаса подогнали экскаватор, и к полудню все обнаруженные в особняке трупы выложили на потрескавшийся старый асфальт. Трупы за прошедшие два дня стали пованивать, и Артем надел прихваченный на этот случай респиратор. Бросились в глаза несколько трупов, лежащих с краю. Здоровые спортивные мужики. Артем нагнулся, чтобы прочитать фамилии. Ради интереса. «Р. Прево» и «Б. Пике» удалось разобрать на двух крайних.