Внутри копошились несколько маленьких котят, которые в упоениираздирали подаренную Марьей Степановной шляпку. Маленький разбойник залилсясатанинским хохотом. Когда только он успел провернуть свою шкоду? ЛидияАнтоновна постаралась взять себя в руки. Она осторожно, двумя пальцами,вытащила котят одного за другим из саквояжа – это было очень трудно, потому,во-первых, что с детства она кошек не переносила, у нее была к нимидиосинкразия, и во-вторых, потому что котята были очень шустрые, все времявыворачивались и норовили зацепить руку крошечными коготками и острыми, какшильца, зубками.

Избавившись от котят, она с грустью осмотрела остаткишляпки. Что ж, если кое-где побольше стекляруса, а сверху прикрытьискусственным цветочком, таким голубеньким, у нее остался один… может быть, ещеи можно будет поносить.

Лидия Антоновна мужественно посмотрела на своего малолетнегомучителя, гордо выпрямила спину и пошла прочь.

На углу напротив дома подрядчика стоял венгерец-шарманщик вяркой куртке с уродливыми, нескладно пришитыми бранденбурами. Он крутил ручкушарманки и фальшиво напевал: «Чемчура-чура-ра…» Ужасное его пение резанулопианистический слух Лидии Антоновны. Она чуть заметно поморщилась и прибавилашагу.

Ей так и так нужно было торопиться: в кафе «Каприз» онадолжна была обязательно поспеть ровно к пяти часам. В это время у них выступалафранцуженка шансонетка Жюли, пела там две неизменных песенки, и Лидия Антоновнаей аккомпанировала. Жюли была славная девушка, до всех этих неприятностей еезвали Настя, и была она горничной в доме Ивана Антоновича, Лидочкиного брата.Здесь, в Константинополе, у нее неожиданно прорезался голос, а французский онапонемножку выучила с Ванечкиными детьми, а потом очень усовершенствовала сфранцузскими моряками в Одессе. Хорошая девушка, встретила Лидию Антоновну ипригласила играть в кафе, жаль, немного, – все остальное время у них игралрумынский оркестр.

Лидия Антоновна успела вовремя, отыграла свое и пошла накухню. В кафе ей не платили, а только кормили за работу, но это тоже было оченьхорошо. Лидия Антоновна как раз вспомнила, что еще ничего сегодня не ела иочень голодна.

Повар в «Капризе» – очень славный человек, большой и черный,родом из Марокко. Он хорошо говорил по-французски и почему-то жалел ЛидиюАнтоновну, все время подкладывал ей еду и обязательно оставлял что-нибудь вкусное.Вот и сегодня он приберег для нее замечательное полосатое бланманже. Они смарокканцем немножко поболтали, и у Лидии Антоновны стало легче на душе.Хорошо, она вовремя спохватилась – пора было уже бежать в синематограф.

В синематографе «Лидо» были невысокие требования кисполнительскому мастерству – надо было только посматривать на экран, чтобы, недай Бог, не сыграть марш во время любовной сцены или венгерский танец во времяпохорон, но играть надо было долго и очень громко, чтобы перекрыть шорохразворачиваемых кульков со сластями и разговоры зрителей. Сегодня первымномером шла фильма «Тысяча и одна ночь», очень интересная и художественная.Страшные смуглые арабы в полосатых шальварах свирепо вращали глазами, размахиваликривыми саблями, залезали в огромные кувшины. Отрубленные головы катились, кактугие капустные кочаны.

Лидия Антоновна по какой-то странной ассоциации вспомниладетство, елку, домашний маскарад, на котором она была одета пажом, а братВанечка – мушкетером в небесно-голубом плаще с нашитым красивым крестом… Втемноте можно было не заботиться о своем лице, и Лидия Антоновна немножкопогрустила, но когда по щеке поползла слезинка, она решила, что это неудобно –хоть и темно, а неприятно, и вытереть нельзя – руки заняты.

Вторая фильма была из русской жизни, «Братья Черномазовы».Эта картина была немного странная: люди ездили в каретах, запряженных медведем,на балу во дворце господа танцевали в косоворотках и смазных сапогах, апосредине бальной залы стоял огромный самовар, из которого все по очереди пили.Старого представительного князя за какой-то проступок пороли на площадирозгами. Лидия Антоновна очень всему этому удивлялась, но зрителям нравилось –видимо, никто из них не бывал в России.

Когда работа закончилась и Лидия Антоновна вышла на улицу,было уже темно. Она не беспокоилась: брать у нее было нечего, сама она интересадля злых людей не представляла – возраст не тот, да и внешность, а кроме всегопрочего, давно уже привыкла ходить в одиночку по ночным константинопольскимулицам.

Но сегодня что-то было не так, как обычно.

Позади время от времени слышались ей чьи-то шаги. Стоилоостановиться, чтобы прислушаться, как шаги эти замирали, а как только она шлавперед – странные шаги возобновлялись. Лидия Антоновна не то чтобы испугалась,но удивилась: кому она нужна?

Из другого синематографа, «Парадиз», высыпала толпа позднихзрителей. Некоторое время можно было идти вместе с ними, так было спокойнее, нопотом все понемножку разошлись в разные стороны, и Лидия Антоновна сноваосталась на улице одна.

И тогда позади нее опять зазвучали эти шаги.

Она прибавила ходу, но шаги за спиной продолжали слышаться.Теперь ей стало уже немножко неприятно, а если уж начистоту – так простострашно. Хотелось остановиться, обернуться и сказать: «Ну зачем вы меняпреследуете? Что вам может быть нужно от меня? Вы видите, какая я бедная,немолодая и некрасивая, зачем вы меня пугаете?»

Но это было бы так неудобно – заговорить вдруг на улице снезнакомым человеком… Да и страшно – кого вдруг увидишь, обернувшись?

Лидия Антоновна едва ли уже не бежала. Улица пошла вверх,идти стало трудно, не хватало дыхания.

Вдруг впереди показалась крупная мужская фигура. ЛидияАнтоновна мысленно взмолилась о помощи. Она готова уже была попросить этогонезнакомого человека, чтобы он проводил ее, защитил от страшных шагов заспиной… И тут она увидела, что это же знакомый. Она узнала крупный неловкийсилуэт и развалистую походку марокканца Жана, повара из «Каприза». Онаобрадовалась ему, как родному, окликнула:

– Мосье Жан!

Марокканец тоже обрадовался встрече. Лидии Антоновненеудобно было рассказывать ему о своих глупых женских страхах, но мосье Жаннастоял на том, чтобы проводить ее до дому. Тайком обернувшись, Лидия Антоновнаникого на улице не заметила и подумала, что, наверное, на старости лет ейначинает мерещиться черт знает что. В самом деле, кто может преследовать ночьюее, такую немолодую, некрасивую и бедную. Наверняка, эти шаги простопослышались ей… Подойдя к своему дому, она подумала, что следовало быпригласить мосье Жана на чашку чая, но тут же вспомнила о квартирной хозяйке,которая, конечно, будет очень недовольна… К тому же дома у нее ничего нет, чемможно угостить приличного черного господина. Но мосье Жан, видимо, и сам незахотел причинять ей неудобства и весьма деликатно откланялся.

Лидия Антоновна, стараясь не шуметь, поднялась в своюмаленькую комнатку, разделась, легла в узкую холодную постель. Хоть она ичувствовала себя усталой, сон не шел к ней. Она думала о своей жизни.