— Значит, тывсе-таки приехал, — воскликнул Сильвано, крепко хлопнув его поплечу. — А это моя Роза, — продолжал он, знакомя Мистраля с женой.Вблизи у нее оказалось остренькое лисье личико с хитрыми блестящимиглазками. — Это тот самый мальчик, о котором я тебе рассказывал. Как, тыговоришь, тебя звать?

— МистральВернати, — ответил юноша, протягивая руку Розе. Он был немного смущеннеожиданным приемом. Сильвано его понял.

— Отнекоторых клиентов приходится прятаться, чтобы они платили. Я их поручаю жене,она у меня крутая, хотя на вид и не скажешь.

Мистральулыбнулся, услышав эти слова.

— Ты впервыев Модене? — спросила Роза.

— В общем,да, — рассеянно ответил Мистраль. Брезентовый чехол, покрывавший машину, вкоторой прятался Сильвано, стал сползать, открывая сверкающую «Феррари».

— Тебе естьгде остановиться? — спросил Сильвано.

Мистральотрицательно покачал головой.

— В двухшагах отсюда сдается комната. Плата умеренная. Если хочешь устроиться прямосейчас, моя Роза тебя проводит, — предложил механик.

— Я хотел быначать работать. Комнату сниму вечером, — возразил Мистраль.

Его неинтересовало, где он будет спать. Гораздо важнее было как следует узнатьмастерскую. Он раскрыл свой саквояж, вынул спецовку, натянул ее на себя ишутливо вытянулся по стойке «смирно» перед весело следившими за ним супругамиВаккари.

— Гляди воба, Нано, — сказала женщина, обращаясь к мужу, — мне кажется, тынашел себе парня, который оставит тебя без работы.

Роза Ваккариправильно его оценила. Мистраль учился с поразительной быстротой, при этомотнюдь не рассчитывая на Сильвано, который вовсе не спешил раскрывать емусекреты своего мастерства. К некоторым машинам он близко не подпускал своегомолодого помощника. Иногда Сильвано оставался работать ночью, а спать уходилутром, лишь бы не показывать Мистралю, какие усовершенствования он вносит вмеханизм гоночных автомобилей.

— Запомни,непосвященные должны держаться подальше от магического круга, когда в немколдует главный жрец, — любил повторять Сильвано. — Придет время, и ясам тебе все объясню, сам все покажу, не беспокойся, за мной дело не станет.

— Я хочуучиться, — стоял на своем Мистраль.

— Ремеслунаучить нельзя, его можно украсть. И потом, надо самому изобретать, как тыизобрел мембрану для насоса моей машины. Вот и продолжай в том же духе.

Иногда Мистральвставал среди ночи и отправлялся в мастерскую. Железный ставень был опущен, ноон знал, что Сильвано работает внутри. Как-то раз он распознал по звуку работудвигателя «Фульвии-1600», мощность которого Сильвано, должно быть, довел до сташестидесяти лошадиных сил.

«На пределепрочности», — подумал тогда Мистраль.

Потом онвозвращался к себе и ложился спать, чтобы на следующее утро вновь взяться заметлу и заняться уборкой. Ему приходилось подавать мастеру нужные инструменты,пока Сильвано священнодействовал над моторами, как хирург в операционной. Повечерам вынутый из машины и оставленный на рабочем столе двигатель надо былообязательно накрыть брезентом.

— Зачем? —спрашивал Мистраль.

— Затем, что,если придет владелец машины, он захочет узнать, что я делаю, а я не хочу емурассказывать.

— Стоит емуподнять капот, он все равно увидит, что мотора нет, — возражал юноша.

— А я емускажу, что послал мотор на завод для регулировки.

— А онповерит?

— Конечно,нет. Но это не важно. Он ведь знает, что, когда я верну ему машину ко днюгонок, она будет работать, как часы. И это все, что ему положено знать.

Мистраль спрашивалсебя, все ли механики действуют так же, как Сильвано. Но даже в этихнеблагоприятных условиях он каждый день узнавал много больше, чем мог бывообразить.

Клиенты Сильвано,все без исключения, были людьми состоятельными, но мастер был к ним беспощаден,если они запарывали двигатели.

У Розы былнеистощимый запас анекдотов о муже.

— Как-то разприезжает один тип на «Феррари» и говорит: «Я — Бернард Голландский». Сильвано,не глядя на него, отвечает: «А я — император японский». А потом оказалось, чтоон и вправду муж голландской королевы.

Мистраля этиколоритные истории забавляли, а Сильвано, слыша их, выходил из себя. У негобыла мечта: сконструировать самый мощный в мире гоночный мотор, который был быодновременно и самым легким.

— Он тратитвсе, что зарабатывает, на эту свою манию, — жаловалась Роза.

Мистраль знал, чтона самом деле Сильвано тратит немалую часть заработков на своих шикарныхмилашек, помогавших ему чувствовать себя молодым. Но Роза делала вид, что ничегоне замечает.

Облегчать весмашин, сочетая предел мощности двигателя с пределом выносливости, — этобыл конек Сильвано.

— Ты жезнаешь, — объяснял он Мистралю, пока они работали, — правиласоревнований допускают только некоторые виды разгрузки. Но я своим клиентам даюсуперлегкие машины. Однажды мне удалось уменьшить вес «Фульвии-2500» на двацентнера.

Он и сам знал, чтопривирает, но так приятно было мечтать.

— Этодозволяется?

— Да как тебев голову взбрело? Это категорически запрещено. Но все это делают.

Пришла зима. Вмастерской можно было окоченеть от холода, но Мистраль и Сильвано согревались укостра своей страсти. Увидев, с каким увлечением мальчик отдается делу,Сильвано оттаял и начал понемногу открывать ему свои секреты. Мистраль послушноследовал за ним, как танцор за звуками музыки.

Это былипрекраснейшие дни, недели, месяцы его жизни. И так продолжалось до тех самыхпор, пока мать не сообщила ему в телефонном разговоре о трагедии семьи Гвиди.

— Они всевзлетели на воздух, — сказала Адель.

— Все? Никтоне спасся? — Мысленно он видел Марию в голубом платье в цветочек наобочине дороги в Каннучето: хрупкую фигурку на фоне полей. Она послала его кчерту задрожавшим от гнева и слез голосом. С тех пор Мистраль ее больше невидел. Он послал ей несколько открыток, все, на что был способен, учитываяскудость образования и отсутствие опыта в писании писем. Она не откликнулась.Но он продолжал ее любить.

— ТолькоМарии удалось спастись, — ответила мать. — Она в больнице.

— Я приедутебя навестить.

И он, неоткладывая, сел в поезд, отправлявшийся в Чезенатико.

В больницеоказалось множество посетителей, желавших видеть Марию, но врачи никого к нейне пускали, потому что она была в шоке. Однако Мистраль отыскал приятеля,работавшего санитаром, и тот провел его в палату.