Тогда в голову магистру пришла спасительная идея. Ты всегдагордился своей фантазией. Выдумай что-нибудь. Не про Алтын, а про какую-нибудьпышнотелую блондинку. Саша опять слушать не станет, заткнет уши. А на депутатас его воцерковленным охранником наплевать.

— Только не вздумайте мне врать, — предупредилФилипп Борисович. — Почувствую. Фотокарточка жены с собой? У такого, каквы, обязательно должна быть. Положите на тумбочку, чтоб я видел. Рассказывайте,рассказывайте быстрее! То есть быстрее начинайте, а рассказывайте-то не быстро!

Фотография Алтын у Николаса с собой действительно была, нодоставать ее он не стал. Понял, что этого не сможет. Ни ради Саши, ни радиспасения человечества.

— Папа, не мучай Николая Александровича, —раздался сзади голос Саши. — Он в прошлый раз рассказывал. Теперь мояочередь.

Девочка была бледна, но казалась совершенно спокойной.

— Про девичьи грезы и шаловливые ручки? — оживилсябольной. — Давай!

— Не про ручки. Я давно не девушка, ты ошибся. Могурассказать, как это случилось.

Лицо ее было совершенно бесстрастно. Голос тихий, вялый.

Морозов аж заизвивался в своих ремнях.

— Когда ж ты успела, тихоня? А я и прозевал, старыйболван!

— Помнишь, в позапрошлом году Илюша на первое маясильно заболел и дома совсем денег не было? Я еще на улице 300 долларов нашла,и Антонина Васильевна в церковь ходила — Бога благодарить, свечку ставить?Обманула я вас тогда. Я в газете рекламу нашла. Фирма «Первая любовь».«Неопытные девушки для солидных господ. Дорого». Сходила и заработала.

У Ники перехватило дыхание — прежде всего от этогоневыносимо спокойного голоса. А папочке хоть бы что.

— Умница! Золотое сердечко! — завопил он. —Обожаю про дефлорацию! Честную оплату гарантирую! Я же вчера вас не надул? Ненадую и сегодня. Только поподробней, люлечка, ничего не упускай!

— Хорошо. — Саша прищурилась, как бывспоминая. — Я с самого начала, по порядку.

Фандорин сделал порывистое движение, но девочка едва заметнокачнула головой: не мешайте.

Он отошел, безвольно опустился на стул. А Саша Морозоваприступила к рассказу.

Про дефлорацию

Сначала я позвонила. По объявлению. Говорю, это фирма«Первая любовь»? Вам девственницы нужны? Меня спрашивают, вы точнодевственница? Я говорю, да. Вы не думайте, говорят, у нас свой гинеколог,проверим. Я говорю, хорошо. Ну приезжайте, говорят. Адрес дали, какой-топереулок около площади Маяковского. Точно не помню, все-таки два года прошло. Яприехала. Врач меня посмотрел. Говорит, всё в порядке. Тогда меня женщина,которая у них менеджер, спрашивает: а тебе сколько лет? Я говорю, шестнадцать —мне тогда шестнадцать было. Она говорит: а выглядишь на тринадцать, может тебя,по программе «Лолита» запустить. Работы столько же, а такса пятьсот. Я говорю,хорошо, запускайте. Она говорит: повернись-ка. Стала меня вертеть, щупать. Нет,говорит, по «Лолите» не получится, поздновато уже. Пойдешь по стандартной, затриста. Иди домой, говорит, я тебе позвоню. И в тот же вечер позвонила. ЯАнтонине Васильевне сказала, что к Ленке ночевать пойду. Она говорит, иди кудахочешь. Ей не до меня было, потому что у Илюши температура сорок. А тебя небыло, в Петербург уехал. Я приехала туда, на фирму. Это обычная квартира такая,только большая. Женщина, которая менеджер, говорит: надень вот это. Там чтобыло? Гольфы белые, юбка короткая в клеточку, майка с Микки-Маусом. Ах да, ещелента. Она мне две косички заплела. Менеджер говорит: иди по коридору, втораякомната направо. Там клиент ждет. Делай, что скажет, потом придешь сюда, получишьденьги. Я пошла по коридору. Постучала в дверь, там мужской голос, хриплыйтакой, спрашивает: «Это кто ко мне пришел?»

— Скучно, скучно рассказываешь! Психологиюдавай! — всосав слюну, влез Морозов. — Сердечко сжималось? В низуживота подъекивало?

Ника вспомнил, как Саша вчера не стала слушать егоэксгибиционистскую историю. А он-то что же — сидит, уши развесил.

— Сердце да, сжималось, — подумав, старательноответила Саша. — А про живот ничего такого не помню. Это уже потом болело,когда…

Здесь Николас опомнился, с силой хлопнул себя ладонями поушам и продолжения душераздирающего рассказа не слышал.

Сумасшедший еще что-то выспрашивал, Саша добросовестноотвечала. Лицо у нее было, как у прилежной, но туповатой ученицы на экзамене.

Она просто делает, что должна, и ей нисколько не стыдно,дошло до Николаса. Какая девушка! Насколько все-таки женщины лучше нас, мужчин.Мы заботимся только об одном — как бы себя не уронить, а они в критическуюминуту о себе вообще не думают.

Наконец, Саша замолчала.

Мерзкий старик мечтательно пялился в потолок, с подбородкасвисала нитка слюны.

Кажется, можно было убрать ладони.

— Расчувствовала ты меня, дочь моя. Не столькофизиологическими описаниями, к которым у тебя нет никакого таланта, сколькоблагородством. Смотрел на тебя и восхищался, — торжественно произнесМорозов, но не удержался на высокой ноте. — А смешно он, стервец, с«Чебурашкой» придумал! Ну-ка расскажи еще разок. Значит, он тебе говорит…

Ника поскорей опять заткнул уши. И сидел так до тех пор,пока Саша не подала ему знак: пора, началось!

— …Золотце мое! Уважила старика! Да за это я теберасскажу все, что только не пожелаешь! И про перстень, и про рукопись! Я тожеширок. Благородный отец… С чего прикажешь начать?

— С перстня, — быстро сказала Саша. — Его одного,наверно, хватит, чтоб за все лечение заплатить!

— Слушаюсь и повинуюсь, — торжественно наклонилголову больной. — С перстня так с перстня.

Местечко найти не просто, так я для себя стишок сочинил.Чтоб не забыть. Оцени изящество:

«Пять камешков налево полетели.

Четыре — вниз и не достигли цели.

Багрянец камня светит на восход.

Осиротев, он к цели приведет».

Николаса охватило нехорошее предчувствие. Неужто новоеиздевательство? Саша, наивная душа, спросила:

— Красивое стихотворение. А как это — «камешкиполетели»?

Филипп Борисович осклабился:

— Вот это тебе и предстоит определить. Увидев, какразочарованно вытянулось личико Саши, Фандорин решил вмешаться: