— В стишке содержится какое-то топографическое указание.Но как искать место, если вы не называете отправную точку? Получается уравнениес двумя неизвестными! Это нечестно!

С глумливой улыбкой Морозов обронил:

— Шагайте от первоисточника, не ошибетесь.

Никаких других подсказок от него не последует, это было очевидно.Если он намерен и про рукопись рассказать таким же манером…

— Про рукопись тоже шараду загадаете? — мрачноосведомился Ника.

— Лучше, чем шараду! — просиял маньяк. — Вблагодарность за увлекательный рассказ, а также в развитие темы прочту небольшуюлекцию, — услышал Фандорин. — «Эротизм в жизни и творчестве Ф.М.Достоевского»

— Как лекцию? Какую еще лекцию? — крикнулон. — Вы же обещали!

Филипп Борисович взглянул на Николаса с видом оскорбленногодостоинства.

— Я, молодой человек, не с вами разговариваю, а сосвоей дочерью. Она у меня сегодня героиня, горжусь ею. Так что, Санечка, будешьслушать лекцию?

— Буду, папа, буду.

Саша многозначительно посмотрела на Фандорина, и тот молчавключил одолженный у Вали диктофон.

Эротизм в жизни и творчестве Ф.М. Достоевского (Лекция д-рафил. наук Ф.Б. Морозова)

Как большинство эпилептиков, Федор Михайлович обладалповышенной половой возбудимостью. Друг и биограф классика Николай НиколаевичСтрахов в письме Льву Толстому от 28 ноября 1883 года пишет: «…При животномсладострастии у него не было никакого вкуса, никакого чувства женской красоты ипрелести».

Эротические пристрастия Федора Михайловича хорошо изученыисследователями на материале художественных текстов и биографических сведений.Таковых пристрастий обнаружено пять.

Во-первых, садомазохистский комплекс.

Во-вторых, обсессионная страсть к роковым женщинам вродеНастасьи Филипповны из романа «Идиот», Полины из романа «Игрок» или Грушенькииз романа «Братья Карамазовы», секс с которыми чреват всяческими проблемами идаже опасен для жизни.

В-третьих, явное влечение к женщинам прямо противоположноготипа, легкомысленным развратницам, секс с которыми, наоборот, абсолютнобезоблачен.

В-четвертых, довольно невинный фетишизм по части женскихножек.

И, наконец, в-пятых, куда более криминальный «Рорикон». Этотсмешной термин я услышал на научной конференции в докладе одного японскогоисследователя. Японцы, которым не дается буква «л», так сокращенно называют«Лолита-комплекс», то есть патологический интерес к несозревшим особям женскогопола, а проще говоря, к девочкам. Набоков, который, как известно, терпеть немог Федора Михайловича, просто-напросто по-писательски ревновал к автору,который раньше него разработал этот увлекательный мотив столь ярко италантливо. Ведь после растлителя Свидригайлова и растлителя Ставрогинабанальный анекдот о развратной акселератке из американского захолустья не можетвосприниматься иначе как сугубо вторичный продукт.

Теперь пройдемся по этому списку чуть подробнее.

На первом месте у нас что? Правильно, садомазохистскийкомплекс.

Во времена Федора Михайловича говаривали, что есть двекатегории женщин: петитные и аппетитные. Добавлю от себя, что существует и двекатегории мужчин. Первым подавай худеньких и маленьких самочек — это садисты.Вторым — крупных и пышных, это мазохисты. Речь необязательно идет омучительстве. Есть и очень добрые, заботливые садисты. Их инстинкт подавленияпроявляется в отеческом отношении, опеке, защите, но в любом случае садистунеобходимо властвовать. То же относится и к симпатичному мазохисту. Он неползает на четвереньках и не просит, чтоб его били плеткой. Симпатичныймазохист — нежное, покладистое существо, которое очень боится обидеть партнера,а главное — нуждается в психологической подчиненности. Случай ФедораМихайловича — смешение двух этих потребностей, что встречается не столь ужредко. Наш гений на протяжении своей жизни побывал и мазохистом, и садистом. Вобщем, как сейчас выражаются твои сверстники, оттянулся по полной. Сладостимазохизма он познал с грудастой Аполлинарией Сусловой, которая помучила ипоунижала его до полного удовлетворения. Сладости садизма вкусил с субтильной ибезответной Анной Сниткиной. Цитирую из писем светоча мысли, по памяти:

Филипп Борисович вытянул губы трубочкой и засюсюкалпротивным голосом:

«Аня, милая, друг мой, жена моя, прости меня, не называйменя подлецом! Я сделал преступление, я все проиграл, что ты мне прислала, всё,всё до последнего крейцера, вчера же получил и вчера проиграл!»

«Милый друг Анечка, я проиграл твои последние тридцатьрублей и прошу тебя ещё раз спасти меня, в последний раз, — выслать мнеещё тридцать рублей….»

«Аня, милая, я хуже чем скот! Вчера к десяти часам вечерабыл в чистом выигрыше 1300 франков. Сегодня — ни копейки. Всё! Всё проиграл!»

«…Милый мой ангел Нютя, я всё проиграл, как приехал, вполчаса всё и проиграл. Ну что я скажу тебе теперь, моему ангелу Божьему,которого я так мучаю. Прости Аня, я тебе жизнь отравил!..»

В общем, гений сполна отыгрался на петитной Анечке заунижения, перенесенные от аппетитной Аполлинарии. Мучая вторую, мстил первой.Как сказано про это у чудеснейшего писателя Леопольда фон… черт, первуюполовину фамилии запамятовал… ну в общем, Мазоха, того самого, в честь которогоназван мазохизм: «И я не раб больше, позволяющий вам попирать себя ногами ихлестать хлыстом». В смысле, сам теперь буду попирать и хлестать.

Обсессия номер два: роковая женщина, фам-фаталь. Это живоевоплощение рулетки, главной страсти Федора Михайловича. Такая женепредсказуемая, алогичная, жестокая, но тоже способная на неслыханнующедрость. Беда в том, что щедрость и рулетки, и роковой женщины обычнодостается мужчинам холодным и рассудочным, которые не теряют головы. А если нетерять головы, то зачем тогда жить на свете — без страсти, без муки, безнаслаждения?

Тут еще вот какая пикантность. Герой, являющийся alter egoФедора Михайловича, беззащитен перед чарами фам-фаталь, но неспособенудовлетворить ее как самку. Это непременно или тоскливый зануда (герой романа«Игрок»), или импотент (князь Мышкин), или монашек (Алеша Карамазов). Налицокомплекс сексуальной неполноценности автора, которым Федор Михайлович обязанреальной роковой женщине — Аполлинарии Сусловой.