в его собственном доме. Потом усадили на соседний с моим диванчик, прогнав оттуда нескольких парней (благодарности Верстовского не было предела) и уселись рядышком. Те, кому не хватило сидячих мест, разместились за спинкой дивана или даже на полу у его ног. И накинулись с расспросами.

Вот уж не знала, что декан кафедры истории зарубежной литературы пользуется успехом не только у престарелых преподавательниц, но и у учащихся вуза! Образ строгого и неподкупного интеллектуала сыграл ему на руку? В стенах Ливера девушки не решались подойти к нему с не относящимися к учебе темами, а тут, в неформальной обстановке, расслабились?

Я искоса поглядывала на соседний диван. Конечно не потому, что ревновала, а просто чтобы быть в курсе, соблазнится Верстовский на какую-то из дев, нежели нет? Но надежда моя была преждевременной: Верстовский не очень охотно поддерживал разговор, и вообще являл собой прекрасный образец неподкупного пуританина, что скорее умрет, чем даст забить себе голову женской болтовней. И вскоре девушкам наскучило теребить столь хладнокровного собеседника, и они принялись одна за одной сбегать к более отзывчивым на ласки и разговоры юношам. Остались только самые упорные — Гарденина да еще пара ботаничек, взявшихся выяснять особенности романской литературы.

Сам Верстовский изредка тоже кидал на меня взгляды, но я успешно морозилась от любых проявлений внимания с его стороны: каждый раз, когда он поворачивал голову в мою сторону, я неизменно делала "лицо кирпичом", смотрела вдаль или вообще притворялась спящей. Мол, ничего не знаю, думаю о вечном и вообще это не я только что заходилась посреди его гостиной в неистовом танце, а кто-то другой, очень на меня похожий.

Все это привело к тому, что какой-то миг я и правда ненадолго задремала. А проснулась значительно протрезвевшей, хоть и не выспавшейся — из забытья меня вывели легкие прикосновения к моему… бедру.

"Неужели декан настолько потерял рассудок, что решился приставать ко мне прямо на глазах у половины института?!"

Эта мысль так взбодрила меня, что я мигом сбросила дрему и выпрямилась на диване. Но затем вздохнула с облегчением и вернулась в прежнее положение: то был не Верстовский, а всего лишь длинноволосый басист, который не так давно сделал мне напиток со вкусом жвачки. Наверное, музыкант решил, что один единственный коктейль сделает меня более гибкой в плане выбора партнера на сегодняшнюю ночь… И в чем-то он даже не ошибся. Иначе почему я решила проигнорировать его действия вместо того, чтобы их пресечь?..

— Чего? — вяло поинтересовалась я. Женька не афишировал своих притязаний, и вообще гладил меня совсем незаметно: он положил ладонь на диван между нами и слегка задевал мою ногу безымянным и указательным пальцами.

Я не видела в заигрываниях знакомого особой опасности. Стоит на горизонте возникнуть Ромке, и веселого басиста-бариста и след простынет. Вот только младший Верстовский если и показывался, то действительно только "на горизонте" — то там, то сям в скоплениях людей мелькала майка с черепами. Мой бойфренд держался на таком почтительном расстоянии, что я сочла бы это оскорблением, не остынь мои чувства к нему до отметки, ниже которой только вечная мерзлота.

А вот то, что у меня из-под юбки торчали кружевные резинки, было не очень хорошо. Я как-то не учла того момента, что чулки имеют тенденцию постепенно спускаться, а подол платья — задираться.

— Я же просил не грустить в одиночестве. А ты именно этим и занимаешься сейчас, — Женька улыбнулся и сверкнул глазами из-под длинной челки. — А еще я принес твои туфли.

Пока я думала, стоит ли волноваться из-за своего не очень приличного внешнего вида, декан на соседнем диване начал проявлять явные признаки беспокойства — хмуриться, поглядывать в нашу сторону чаще обычного и игнорировать заданные в лоб вопросы.

Решила все-таки одернуть юбку. У Верстовского банально упала челюсть, когда я встала в полный рост и попыталась натянуть подол на кружевные резинки с хлипкой силиконовой лентой. Кое-как справившись (в идеале еще бы и сами чулки подтянуть, но так далеко я не готова была зайти), села обратно, но отодвинулась от басиста подальше, опасаясь, как бы ревнивый декан не побежал спасать мою честь.

— Ну и как тебе это нравится? — Женя решил сменить тему и кивком головы показал в стороны отца Ромки.

— С чего ты решил что он мне нра… — к щекам прилила краска, и я не стала продолжать фразу, чтобы не палиться еще больше. — Что ты имеешь в виду?

— Считаешь, преподавателю место на студенческой вечеринке? — в голосе музыканта послышалось раздражение. — Его никто не приглашал, а он все равно пришел и теперь в открытую "клеит" наших девчонок…

Ну, у меня было собственное мнение насчет того, кто и кого клеит, но опасную тему в любом случае следовало закрыть.

— Слушай, Жень, а сделай мне еще один коктейль? — ласково улыбаясь, попросила я. — А то действие прошлого уже совсем не ощущается.

— Конечно, красотка. Жди меня и, как говорится… — друг Ромки галантно поцеловал мою руку и ушел к столу с алкоголем. Большая часть бутылок стояла почти пустая, так что ему придется сильно постараться, чтобы приготовить нечто достойное. Ну а я пока прибьюсь к какой-нибудь группе студентов, где он постесняется уделять мне столько внимания.

Я надела туфли, встала с дивана и направилась к ближайшему скоплению людей. Но так как меня все еще немного вело, планы пришлось изменить: людей я не достигла, но волны легкого опьянения вынесли меня к стене — то есть, фигурально, к ней, а буквально — к длинному книжному шкафу из красного дерева. Двигаясь параллельно случайному препятствию и слегка придерживаясь за него, я решила достигнуть цели немного другим маршрутом…

… и наткнулась на широкую грудь декана, непонятно как выросшую на моем пути. Ох, нет.

— Что вы творите, Марго? — рассерженно прошептал он.

— А? — я только и смогла, что хлопнуть ресницами. Наконец-то мне выпала возможность рассмотреть сегодняшний прикид Верстовского. Он был… феноменален. Тонкая атласная рубашка в стиле "абстрактного искусства" (в ярком принте преобладали охряные и бирюзовые цвета) дополнялась белыми узкими брюками, делающими узкие бедра Верстовского слишком уж соблазнительными.

— Почему вы снова пьяны, Красовская? — продолжал распекать меня декан, пока я нескромно пожирала его глазами. — Вы же на ногах не стоите! И как вы одеты?

— А что не так с моей одеждой? — я попыталась незаметно подтянуть чулки, но вдруг поняла, что совершенно не обязана отчитываться за свое поведение и свой облик. Мне вспомнился портрет, висящий в спальне… Как он только смеет читать мне нотации?