Волна, снова вздымаясь в теснине, подняла его, выкинулаживотом на огромный камень. Теперь он явно слышал звук рога, крики Лютика,которые, казалось, долетают со всех сторон одновременно. Он выдохнул соленуюводу из носа, осмотрелся, откинув с лица мокрые волосы.

Он был на берегу, на том самом месте, откуда ониотправились. Лежал животом на камнях, кругом белой пеной кипел прибой.

За ним в расселине, которая теперь уже была узкимзаливчиком, танцевал на волнах большой серый дельфин. На его спине, разметавмокрые зеленоватые волосы, сидела сирена. У нее были изумительные груди.

– Белоголовый! – тягуче пропела она, размахиваярукой, в которой держала большую коническую, спирально закрученнуюраковину. – Жив?

– Жив, – удивился ведьмак. Пена вокруг негосделалась розовой. Левая рука немела, ее щипало от соли. Рукав куртки былразрезан ровно и прямо, из разреза сочилась кровь. «Вылез, выкарабкался, –подумал он. – Снова удалось. Нет, никуда я не поеду».

Он увидел Лютика, который бежал, спотыкаясь на мокрыхголышах.

– Я их задержала, – пропела сирена и снова подулав раковину. – Но ненадолго! Беги и не возвращайся, белоголовый! Море… недля вас!

– Знаю! – крикнул он в ответ. – Знаю.Спасибо, Шъееназ!

– Лютик, – проговорила Глазок, раздирая зубамиконец повязки и затягивая узел на кисти Геральта, – объясни ты мне, откудана ступенях взялась куча раковин? Жена Дроухарда сейчас их убирает и при этомне скрывает, что о вас думает.

– Раковины? – удивился Лютик. – Какиераковины? Понятия не имею. Может, упустили пролетавшие утки?

Геральт усмехнулся, отвернув голову. Усмехнулся, вспомнивдурь Лютика, который все утро убил, вскрывая раковины и копаясь в склизкоммясе, при этом порезал пальцы и испачкал рубашку, но не нашел ни единойжемчужины. И не удивительно, потому что, скорее всего, это были никакие нежемчужницы, а обыкновенные мидии. Идею приготовить суп из улиток они отбросили,когда Лютик раскрыл первую раковину – она выглядела так неаппетитно и таквоняла, что аж слезы выступали.

Глазок закончила перевязку и присела на перевернутое ведро.Ведьмак поблагодарил, рассматривая ловко перевязанную руку. Рана была глубокаяи довольно длинная, задевала локоть, который дьявольски болел при движениях.Его наскоро перевязали еще на берегу, но не успели добраться до дома, как ранаснова начала кровоточить. Перед самым приходом девушки Геральт залилрассеченную руку коагулирующим эликсиром, побрызгал обезболивающим. Эссиобнаружила их в тот момент, когда они с Лютиком пытались зашить рану с помощьюнитки, привязанной к рыболовному крючку. Глазок изругала их и сама взялась заперевязку, а в это время Лютик потчевал ее красочным рассказом о борьбе, незабыв выговорить себе исключительное право на балладу. Эсси, естественно,засыпала Геральта лавиной вопросов, на которые он не мог ответить. Она воспринялаэто с обидой, скорее всего решив, что он что-то утаивает. Надулась и пересталавыспрашивать.

– Агловаль уже знает, – сказала она. – Васвидели, когда вы возвращались, а Дроухардова жена, заметив кровь на лестнице,помчалась сплетничать. Люди кинулись к скалам, надеясь, что волны что-нибудьвыбросят, и толкутся там до сих пор, но, насколько знаю, ничего не нашли.

– И не найдут, – сказал ведьмак. – К Агловалюя пойду завтра, но предупреди его, если сможешь, чтобы запретил людям крутитьсяоколо Драконьих Клыков. Только прошу, ни слова о ступенях или Лютиковыхфантазиях относительно города Ис. Тут же найдутся искатели сокровищ и любителисенсаций – и появятся новые трупы.

– Я не сплетница, – надулась Эсси, резко откинувпрядку со лба. – Если о чем-то спрашиваю, так не затем, чтобы сразу бежатьк колодцу и рассказывать прачкам.

– Прости.

– Мне надо выйти, – вдруг сообщил Лютик. – Ядоговорился с Акереттой. Геральт, беру твою курточку. Моя свински умарухана ивсе еще не просохла.

– Все здесь мокрое, – насмешливо заметила Глазок,с отвращением трогая мыском туфельки разбросанные части одежды. – Разветак можно? Надо было развесить, как следует просушить… Вы просто чудовищны.

– Само высохнет. – Лютик натянул влажную курточкуГеральта и с завистью взглянул на серебряные набивки на рукавах.

– Не болтай. А это что такое? Неужели сумка все ещеполна тины и водорослей? А это… Тьфу!

Геральт и Лютик молча смотрели на темно-синюю раковину,которую Эсси держала перед собой двумя пальцами. Они совсем о ней забыли.Раковина была слегка приоткрыта и отчетливо воняла.

– Это презент, – сказал трубадур, выбираясь кдвери. – Завтра твой день рождения, Куколка! Ну так это тебе подарок.

– Это?

– Красивая, верно? – Лютик понюхал и быстродобавил: – От Геральта. Это он для тебя выбрал. Ах, уже поздно. Опаздываю.Бывайте…

– Ты помнил о моем дне рождения? – медленноспросила Эсси, держа раковину подальше от себя. – Серьезно?

– Дай сюда, – резко сказал он. Встал с матраца,оберегая забинтованную руку. – Прости за этого идиота…

– Нет, – возразила она, вынимая из ножен на поясемаленький кинжальчик. – Раковина действительно красивая, я сохраню ее напамять. Только надо вымыть, а для начала отделаться от… содержимого. Я выкину вокно, кошкам.

Что-то стукнуло о пол, покатилось. Геральт расширил зрачки иувидел гораздо раньше, чем Эсси.

Это была жемчужина. Переливающаяся и блестящая жемчужинасветло-голубого цвета размером с разбухшую горошину.

– О боги! – Глазок тоже заметила ее. –Геральт… Жемчужина!

– Жемчужина, – рассмеялся он. – Стало быть,ты все-таки получила подарок, Эсси. Я рад.

– Геральт, не могу принять. Эта жемчужина стоит…

– Она твоя, – прервал он. – Лютик, хоть иразыгрывает глупенького, действительно помнил о твоем дне рождения. Он и правдахотел доставить тебе радость. Говорил об этом, говорил вслух. Ну видишь, судьбауслышала его и исполнила, что требовалось.

– А ты, Геральт?

– я?

– А ты… Тоже хотел доставить мне радость? Жемчужинатакая прекрасная… Она должна сказочно много стоить… Не жалеешь?

– Я рад, что она тебе понравилась. А если и жалею, тако том, что она была только одна. И что…

– Да?