Он начал стаскивать с себя брюки, а она глядела назеркальный потолок ванной и думала о том, что именно попросит у него в качествесвадебного подарка. Он даже не спросил, согласна ли она, не сомневаясь вответе. Она не для этого прошла через столько преград, чтобы отказать ему. Онаже не дура, это Сергей Хорьков знал точно. Но он не знал, что в этот момент,когда он прижимал ее все сильнее, мысли ее были далеко. В конце концов, какоеему дело до ее мыслей?

Они вылетели утром четырнадцатого августа на двухвертолетах. Дронго сидел рядом с Волновьм. После вчерашнего признания тот несказал больше ни слова. Земсков, напротив, был чрезвычайно словоохотлив. Он ужепредвкушал, как их будут встречать в Москве. В кратчайшие сроки удалось непросто раскрыть сложнейшее преступление, но и найти непосредственного убийцу иодного из главных организаторов происшедшего хищения. У генерала имелись всеоснования быть довольным своей многодневной поездкой в этот сибирский поселок.

В свою очередь, генерал Ерошенко тоже улетал довольным исчастливым. Они сумели доказать непричастность к этому преступлениювоеннослужащих. Гибель Мукашевича была трагической случайностью, а нерезультатом измены прапорщика. И уж тем более он не был причастен к хищению.Удалось доказать, что во всем виноват офицер ФСБ. Это больше всего радовалопредставителя военного министерства.

Накануне поздно вечером, когда Дронго уже находился вздании, переоборудованном под небольшую гостиницу, послышался стук. К немупришел академик Финкель. Дронго, читавший газету, вскочил с кровати, на которойсидел еще одетым.

— Простите, — смущенно сказал академик, —кажется, вы уже отдыхали…

— Нет, — улыбнулся Дронго, — садитесь, ИсаакСамуилович. Я много про вас слышал. Говорят, что вы четвертый титан науки послеЭйнштейна, Бора и Резерфорда.

— По-настоящему великим был наш учитель Ландау, —ответил Финкель, — а мы все лишь его ученики и последователи.

— Я знаю, — кивнул Дронго, — он был моимземляком. Но я его никогда не видел. Садитесь, пожалуйста.

— Вы закончили свое расследование? — спросилФинкель, усаживаясь на стул.

— Кажется, да. Теперь мы знаем все, что могли тутузнать, и попытаемся найти второй похищенный заряд.

— Я все время об этом думаю. Если он попал в рукинеуравновешенных людей… Вы даже не представляете, какой опасности мы всеподвергаемся. Я и раньше был против производства ЯЗОРДов, но разве тогда наскто-нибудь слушал? Мне всегда казалось опасным производство вот такого оружия,которое в отличие от баллистической ракеты может легко попасть в рукитеррористов.

— Мы найдем второй ЯЗОРД, — уверенно произнесДронго.

— Дай Бог, — пожелал Финкель, — но я пришелне за этим. За несколько дней вы продемонстрировали феноменальные способностипри разгадке этого преступления. Мне интересен сам тип вашего мышления. Вашеумение находить связь даже там, где это не столь очевидно. Я помню вашублестящую обвинительную речь. Признаюсь, я очень беспокоился за Кудрявцева. Мнеказалось, что в конце своего обвинения вы укажете именно на него, а это ведьмой ученик. Он прекрасный ученый. Ему предлагали фантастические гонорары и всеусловия для работы в других странах. Но он предпочел вернуться, чтобы довестисвои разработки до конца. Если хотите, он фанатик идеи.

— Я это понял, — кивнул Дронго. — Впрочем, яс самого начала исключил Кудрявцева из этого списка. С его зрением нельзя такметко выстрелить в колесо автомобиля. К тому же в тот день шел сильный дождь, яоб этом уже говорил. Нет, я исключил его с самого начала.

— Да, вы показали блестящий образец логическогомышления. Безупречной логики, — старик вздохнул. Потом спросил: — Зачем выэтим занимаетесь? С вашей головой вы могли бы работать в науке, а пошли наработу в ФСБ.

— Я не работаю в ФСБ, — грустно улыбнулся Дронго.

— Простите, я не понял. Как это не работаете?

— Я всего лишь эксперт, которого иногда приглашают длярешения сложных аналитических задач. Всего лишь нанятый по договору эксперт. Ноя не являюсь штатным сотрудником ФСБ и, надеюсь, никогда не буду работать вконтрразведке.

— Извините, если я вас оскорбил.

— Нет, конечно. Только очень недалекий человек можетсчитать, что работа в разведке или контрразведке может унизить человека.Нравственные критерии всегда важнее всего. В конце концов, государство должноиметь свои спецслужбы по обеспечению нормальной деятельности самого механизмафункционирования столь сложного организма, каким является любая формаправления. И я с большим уважением отношусь к сотрудникам спецслужб, часторискующим собственной жизнью ради других людей. Просто я не принадлежу к ним вданное время, вот и все.

— Странно, я думал, что вы их штатный сотрудник.

— Нет. Просто много лет назад, когда существовала ещетакая страна, как Советский Союз, а мне было гораздо меньше лет, чем сейчас, уменя еще сохранялись какие-то иллюзии, или идеалы, назовите их как хотите. Ятогда был рекомендован на работу в специальный комитет экспертов ООН,сотрудничал с Интерполом. Формально в те годы Советский Союз не входил вИнтерпол, и мы скрывали наши связи. А потом страна распалась… И я остался не удел. Стал никому не нужен. К тому же меня серьезно ранили в конце восемьдесятвосьмого года. Мне до сих пор кажется, что если бы я нормально мог работать вконце восьмидесятых, то не произошло бы развала страны. Это, конечно, простомальчишеский бред. Что мог сделать один человек против целой системы, котораяначала разрушаться? Но у меня такое чувство, что в этом есть какая-то доля имоей собственной вины. После распада Советского Союза я уже не был нуженникому. Вы же помните, какая тогда поднялась вакханалия. Сносили памятники,переименовывали города, изгоняли коммунистов.

Кому был нужен бывший эксперт ООН, представлявший канувшую вЛету страну? А на моей родине начался шабаш. Там к власти пришли националисты,которые вообще считали, что таких людей, как я, нужно уничтожать в первуюочередь. И тогда я переехал в Москву. Впрочем, и там меня никто не ждал сраспростертыми объятиями. Нужно было устраиваться на работу. У менягуманитарное образование, я заканчивал юридический факультет, но кому нужнобыло мое образование в те годы? Я стал сначала консультантом, а потомэкспертом. Меня все чаще приглашали на консультации по разным сложным вопросам.Вот так я оказался в роли эксперта. И этим теперь зарабатываю на жизнь.

— У вас сложная судьба, — согласился Финкель.

— Так получилось. Меня даже награждали в закрытойкомнате без окон и дверей. Мне показали мою награду, а потом ее забрали,пообещав вернуть. Но до сих пор не вернули. Осенью девяносто первого меняотправили в командировку, а женщина, которую я любил, в это время погибла.

— Я, кажется, вызвал у вас неприятные воспоминания.