— Что ему сказать? — спросила она.

— Дай-ка мне. — Он вырвал у нее трубку и, услышавненавистный голос итальянца, начал ругаться. Он выкрикивал все известные емурусские, итальянские, английские ругательства, когда Ревелли повесил трубку.Хорьков зло сжал телефон и неожиданным ударом по ручке дверцы автомобиля разбилего вдребезги. Секретарша вскрикнула. Маша холодно улыбнулась.

— Я ему покажу, — продолжал бушеватьХорьков. — Он думает — я дешевка и со мной можно так разговаривать. Я емупокажу. Я сегодня пошлю к нему человека. Не пожалею ста тысяч, но двоих пошлю.Он думает, что он крутой. Я ему покажу, кто из нас крутой.

Маша осторожно сжала ему локоть, и он удивленно посмотрел нанее выпученными от бешенства глазами. Потом, вспомнив, что именно он говорил,заставил себя замолчать. Конечно, про киллеров не стоило говорить присекретарше, впрочем, девочка уже давно все понимает, не маленькая. Ей былодвадцать пять лет, и Хорьков держал ее для особо важных дел. Он не спал с ней,вопреки сложившемуся мнению. Она была красивой, но слишком стройной, худой. Емусовсем не нравились такие. Другое дело — Маша. У нее была упругая сильнаяфигура с очевидной склонностью к полноте, с которой она успешно боролась.

Но самое главное, что он уже знал все про собственныхсекретарш. Стоило поддаться минутному увлечению, пойти на более близкийконтакт, чем того требовала работа, и вся дальнейшая деятельность девушки вэтой должности становилась бессмысленной тратой времени. Поэтому он научилсястрого разделять личные и деловые отношения.

Обломки телефона полетели на пол салона, а он все еще никакне мог успокоиться. Ревелли заплатил ему ровно половину. Половину всех денег —и получил ровно половину товара. По всем законам произошла справедливая оплатагруза, а теперь этот паршивый итальяшка вообразил, что может диктовать ему своиправила. Нет, так этого оставлять нельзя.

Приехав к себе на дачу, где он жил все последнее время.Хорьков позвонил Законнику.

— Это я, — раздраженно сообщил он своемусобеседнику, — прилетел сегодня в Москву. Из-за тебя звонят, ругаются.Требуют вернуть все деньги обратно.

— Как это вернуть деньги? Мы ведь получили толькополовину, — резонно возразил Законник.

— Это ты им будешь рассказывать. Из-за тебя и твоихублюдков мы всю операцию провалили, — заорал Хорьков. Потом, чутьуспокоившись, предложил: — Найди мне срочно хромого Диму. Ты меня слышишь?Срочно найди.

— Понял, — сразу отозвался Законник. — Он ктебе приедет через час. Ты мне лучше скажи, как там первый ящик?

— С первым все в порядке. Если бы ты второй не … —снова последовала отборная ругань. Маша, поморщившись, ушла в свою спальню. Атам встала перед зеркалом и поглядела на себя. Холодные, широко расставленныеглаза, тяжелые русые волосы, холеное белое лицо. Никита думал, что она можетжить в этот вонючем Чогунаше. Жить в бараке. При воспоминании о бывшем мужечуть кольнул укор или совесть, она не знала, как это называется. Но она быстрозаставила себя успокоиться. Вполне достаточно и того, что она прожила с этимтипом столько времени. Даже поехала за ним в Сибирь. Он был неудачник. Малотого, он заражал своим несчастьем и ее, и ребенка. В конце концов, она думала ио ребенке. Теперь он будет гораздо лучше устроен и материально обеспечен. Развеможно сравнить Сергея Хорькова с этим неудачником Никитой?

Она посмотрела еще раз на себя в зеркало. Подняла правуюруку, на которой сверкало кольцо с крупным бриллиантом. Чтобы купить такоекольцо, Суровцеву пришлось бы работать всю свою жизнь. И еще лет двадцать послесмерти. Да, она все сделала правильно. Жаль, что ребята погибли, но по-другомубыло нельзя. Она знала своего бывшего мужа. Он мог напиться и в пылуоткровенности рассказать все своим друзьям. А это был бы крах всего, что оназадумала. И хотя в душе по-прежнему оставалось неприятное чувство, она несчитала, что ее мучит совесть. Скорее это было сомнение, правильно ли онапоступила. И не слишком ли радикальный путь избрала для решения этой проблемы.

Дверь открылась, и в спальню вошел Хорьков. Он подошел к нейсзади, обнял за шею.

— Ты позвонил? — Она знала, кому и зачем он звонил.Она все знала о его делах.

— Да. Он скоро приедет. — Хорьков попытался еепоцеловать, и она равнодушно подставила ему щеку. Но когда он нетерпеливоповернул ее к себе, пытаясь на этот раз поцеловать уже в губы, а затем схватилобеими руками ниже спины и прижал к себе, она легко вырвалась.

— Нет, — уклонилась она, — у тебя важнаявстреча.

— Они приедут через час, — хрипло сказал он.

— Нет. Я должна принять душ.

Он отпустил руки, и она отошла к шкафу. В конце концов, емусовсем не обязательно знать, что он ей противен физически. Конечно, СергейХорьков сильный мужчина, он может обеспечить ей достойное существование — этоона оценила еще в первый день, точнее, в первую ночь их знакомства. Но не болеетого. Он всего лишь мешок, к которому можно удобно прислониться. Ей ненравились ни его запах, ни его вечно жирная кожа, ни его жесткие, короткиепальцы. Она позволяла ему ласкать себя, заставляя не думать ни о запахе изорта, ни о других неприятных мелочах. Но сама понимала, что никогда не будет еголюбить. Для этого у него слишком много денег. Очень богатых не любят. Их всеголишь терпят рядом с собой. И чем мужчина богаче, тем более терпеливы к немуженщины, не позволяющие себе замечать его недостатки. Но где-то в душе каждаяиз них очень точно понимает всю степень своей зависимости от этого мешка исознает, что в жизни может наступить удобный момент, когда можно будет,использовав возможности мешка, найти человека и для души.

Маша легко оттолкнула от себя Хорькова и пошла в ваннуюкомнату. Он вернулся в свой огромный кабинет, похожий на поле небольшогостадиона. Достал бутылку коньяка, налил себе в рюмку. Сел на диван. Емуказалось, что все будет так всегда. Красивая женщина, которая ему оченьнравилась, будет рядом с ним. Деньги, успех, удача. Что еще нужно мужчине? Онподумал, что теперь, после смерти мужа Маши, они могли бы и пожениться. Ипоспешил в ванную, где она принимала душ. Он вошел туда, не спрашиваяразрешения. Подошел к ней, отдернул занавеску. Она стояла, великолепная в своейнаготе, как гневная богиня. Повернувшись, она взглянула на него.

— Что случилось? — Она собрала волосы, откидываяих назад под теплыми струями воды. Она уже привыкла не стесняться его ипривыкла к этому блеску в его глазах.

— Я подумал… — нерешительно сказал Хорьков. —Может быть… может быть, нам пожениться?

Она усмехнулась. Хорошо, что эта мысль пришла в головуименно ему. Он протянул руки и прижал ее к себе, жадно покрывая поцелуями еемокрую грудь. Она не сопротивлялась. В конце концов, нельзя отказывать мужчине,который только что сделал ей предложение. Она равнодушно позволяла целоватьсебя, глядя на него сверху вниз. Он, не прерывая поцелуев, влез в ванну. Ещемгновение, и он уже стоял под струями воды. Дорогой шелковый коллекционныйгалстук, брюки, рубашка — все намокло. Он продолжал ее целовать, а потомпотянул вниз. Она деловито отключила воду и позволила ему это. Урча от желания,он начал раздеваться. Маша чуть заметно улыбнулась. В ванной не так чувствуетсяего запах. Он нашел наконец ее рот и стал целовать со страстностью жадногозверька. Видимо, еще его подстегивало и чувство опасности, возникшее сразупосле разговора с Ревелли.