– А чего? – встрепенулся Ваня.

– Писатель Виктор Годунов погиб, – медленно произнесЛеонтьев и закурил, – Виктор Годунов. Понимаешь ты или нет?

– Так это… – захлопал глазами Ваня, – Ракитин НикитаЮрьевич, шестидесятого года. А вы чего, товарищ капитан, думаете, инсценировка?

– Ты кого читаешь, дурья башка?

Ваня взял в руки «покет», несколько секунд глядел наобложку, потом перевернул, стал разглядывать снимок автора, потом опятьуставился на обложку и громко, почти по складам, прочитал: Виктор Годунов.«Триумфатор». Ну и чего?

– Ракитин – настоящая фамилия, – вздохнул капитан, – Годунов– псевдоним. Тебе книжка нравится?

– Ага, – энергично кивнул Ваня, – классно написано. Я вчерадо двух ночи читал.

– Он больше ничего не напишет. Он погиб.

– Это точно. Не напишет, – согласился Ваня, – и чего?

– Да ничего, – махнул рукой Леонтьев.

Капитан отлично помнил, как впервые месяца два назаднаткнулся на книжку Годунова. У метро на лотке были разложены «покеты» в яркихобложках. Леонтьев всякий раз, купив очередной «покет» с детективом, пробежавглазами первые три-четыре страницы, зарекался: больше никогда.

Со страниц лезли на него тупые монстры. Герои женского имужского пола более всего напоминали кукол Барби и Кенов. Блондинки и брюнеткис ногами от ушей, с огромной твердой грудью и застывшими намертво глазами.Широкоплечие мужики с бицепсами вместо мозгов. Жертвы и убийцы, «братки» имилиционеры, частные сыщики и злодеи мафиози – все это были совершенноодинаковые, безликие существа, порождение огромного конвейера, штампующегобесконечную холодную пластмассу.

В какие приключения попадают эти куски пластмассы, как ониубивают, умирают, прячутся, трахаются друг с другом, бегают, прыгают, какпроливают реки розовой водицы, липкой кукольной крови, было совершеннонеинтересно.

Особняком стояла пара-тройка пристойных авторов, таксказать, королей жанра. Они производили не конвейерную, а штучную продукцию,вполне добротное, качественное чтиво. Страницы не воняли паленой пластмассой ине вредили здоровью, но все-таки оставались мертвым чтивом. А хотелось чего-тоживого.

Беда Андрея Михайловича заключалась в том, что с раннегодетства он привык много читать. С книгой он ел, ездил в транспорте, книгупрятал под партой в школе. Даже в сортир он всегда отправлялся с книгой, чемвызывал бурное негодование родственников. Эта дурная привычка сохранилась намногие годы. Однако читать что попало он не мог.

Старая добрая классика, русская и зарубежная, серебряныйвек, шестидесятые, семидесятые – все было прочитано давным-давно. Хотелосьчего-то нового. А не было.

– Возьмите Годунова, – посоветовала девушка-ларечница.

Продавцы всегда что-то советовали, как правило, всякуюдрянь.

– А вы сами читали? – вяло поинтересовался капитан, вертя вруках стандартный пестрый «покет». Роман назывался «Горлов тупик». На обложкебыл нарисован хмурый бритоголовый ублюдок с автоматом. На втором плане томноизвивалась голая баба.

– Читала. Из этих, – девушка брезгливо кивнула на свойлоток, – он единственный, кого я могу читать.

У нее было умное интеллигентное лицо. Капитан поверил.Книжку купил. И не пожалел об этом. Проглотил роман за две ночи. Сразу захотелкупить еще.

– Годунов кончился, – сообщили ему и предложили дюжинудругих авторов на выбор.

Только через неделю он наткнулся на еще один роман Годуноваи опять проглотил за пару ночей. Вскоре он узнал, что, в отличие от своихколлег-детективщиков, пишет Годунов мало. Всего три романа за полтора года, ане десять-пятнадцать, как у других. Что ж, вполне понятно. Все правильно.Писатель не машина.

Капитан купил третий роман, и опять та же история – двебессонные ночи. А потом взял и не спеша, с удовольствием, перечитал «Горловтупик». Такое с ним было впервые. Плохо склеенные странички «покета»рассыпались. Эти книжки издавались как одноразовые. Ни издателям, ни даже самимавторам не приходило в голову, что кто-то захочет перечитывать.

И вот писатель Виктор Годунов оказался Ракитиным НикитойЮрьевичем, шестидесятого года рождения, который совершенно по-дурацки погиб вкакой-то гнилой конуре, причем попал в эту конуру наверняка не из-за своихтворческих странностей, а потому, что как-то очень нехорошо сложились у негожизненные обстоятельства.

Давно капитану не было так обидно. Вдруг стало казаться, чтопотерял кого-то близкого, и чувство утраты не убывало. А потом к нему ещепримешалось чувство несправедливости. Он видел, как в метро люди читаютГодунова. И ему почему-то хотелось каждому сказать: ты понимаешь, что он погиб?Ну вздохни хотя бы или – я не знаю – помяни его, когда представится случай.

Это было глупо, потому что Ракитину-Годунову вздохи ипоминания уже ни к чему. Капитан злился на самого себя. Застряла в душекакая-то противная болезненная заноза.

Он стал перечитывать второй роман. Он позвонил в издательство,представился и спросил, есть ли возможность просмотреть статьи, в которыхсодержались отзывы о творчестве Виктора Годунова.

– А что, все-таки дело возбуждено? – поинтересовалсяудивленный женский голос. – Разве это не несчастный случай?

– Вопрос о возбуждении дела решается, – неопределеннобуркнул капитан.

Перед ним на столе лежало постановление прокурора о том, чтосмерть Ракитина Никиты Юрьевича наступила в результате несчастного случая,признаков преступления нет, а потому нет оснований для возбуждения уголовногодела.

– Вы можете подъехать завтра, часам к трем? Будетпресс-секретарь издательства, у него есть все материалы.

Капитан поблагодарил и повесил трубку. А через полчаса былиполучены результаты экспертизы по оружию и наркотикам, изъятым при обыске вквартире гражданки Кудияровой.

Заводские регистрационные номера с оружия были аккуратноспилены. Ни автоматом, ни пистолетом ни разу не пользовались. Отпечатки стерты.Однако на банке из-под растворимого кофе, в которой находилось сто грамммощного синтетического наркотика, отпечатки имелись, многочисленные и вполнеотчетливые. Они уже прошли через компьютер. По заключению эксперта, они былиидентичны отпечаткам некоего Сливко Антона Евгеньевича, 1962 года рождения,судимого. В 1983-м Сливко был осужден на десять лет за преднамеренное убийствобез отягчающих обстоятельств.

Свою «десятку» он оттрубил от звонка до звонка, сначала вколонии усиленного режима, затем за примерное поведение был переведен в колониюобщего режима. В 1993-м освободился, проживал в деревне Поваровке Московскойобласти.