С.Ц.: Как случилось, что сестра Энн мало на нее похожа, не знаю. Вопрос не ко мне, а, вероятно, к генетикам. Тем более, я родителей Карлайл никогда не видел. Сестра Энн с нами не жила, образ жизни у нее был схожим с образом жизни всех окружающих, с той лишь разницей, что у нее не было талантов Энн.

Д.М.: Зато выглядела она так, что один раз увидишь и никогда не развидишь… Чем больше людей выглядит как сестры Карлайл и Леди Гага, тем ближе к осуществлению бизнес-проект синематеки «Жидкое небо». Ведь за долгие годы фильм стал символом города (и для местных жителей, и для туристов) не меньшей значимости, чем Эмпайр-стейт-билдинг. Твоя идея о создании отдельного кинотеатра для регулярного показа фильма «Жидкое небо» в центре Нью-Йорка не такая уж фантастическая. Особенно если там продавать ещё и яблочные пироги. А после показа – экскурсия по местам съемок. Разумеется, с припанкованным гидом.

Д.М.: Чем больше я узнаю об истории создания «Жидкого неба», тем больше понимаю, насколько фильм родом из реальности, а не из фантазии. Фантастика – это только прикрытие? Интересно, как у вас получилось такое творческое трио. Что его скрепило? Искусство? Химия? Любовь? Вы втроем какое-то время жили вместе? Вас связывали романтические отношения? Или вы приютили бедную странную девушку, а она оказалась талантом и вдохновила вас с Ниной своим образом на создание героини, влюбленной в небо и звезды?

С.Ц.: По-моему, я это рассказывал, Дима. Сначала мы подружились с Бобом Брэйди и его учениками. Энн была среди них самой заметной. «Сладкие шестнадцать» закрылись. Нина в это время писала сценарий о женщине, которая никак не может достичь оргазма. Нина считала, что ее английский для окончательной редакции не достаточно хорош и пригласила Энн помочь. Энн к нам переехала. Мы ее не «приютили». У нее была в это время квартира. По вечерам мы пили скотч, ели и обсуждали проблемы оргазма. Я думал о новом проекте и пришел к идее «Жидкого неба». Одной из идей была мысль использовать всех актеров так, чтобы они играли самих себя, и написать сценарий, используя реалии их жизни. Энн была очень удобна, так как с восторгом соглашалась использовать свою жизнь. Так ее беседы с учителем, Бобом Брэйди, – во многом их реальные диалоги, взятые из жизни. Те актеры, кому использование их жизни в сценарии не понравилось, из проекта выпали. Все, кто остался и понимал реальность диалогов, осознавал и художественный смысл этого. Бобу, к примеру, было очень трудно играть любовные сцены с Энн, но он это преодолел.

Взаимоотношения главных героев – почти все из жизни. В плане структуры сюжета я твердо стоял на своем, отстаивая необходимость этого для целостности идеи. Иногда это давалось нелегко. Энн сопротивлялась любой неправде характеров. И была права. Я заставлял ее искать новые ходы, чтобы вписаться в структуру, и в конце концов мы их всегда находили. В линии ТВ продюсера и немца у Энн личных знаний не было, тут больше вклад Нины. Вообще процесс написания этого сценария был одним из лучших моментов моей жизни. Мы все время смеялись.

Фантастика – это орудие «отстранения» по Брехту и в тоже время, и прежде всего, – орудие слияния всех мотивов фильма воедино, в обобщенную метафору, притчу. Кроме того эстетика фильма построена именно на парадоксальном соединении доведенной до крайности фантазии, театральности, условности с максимальным реализмом.

Вспомнилось мне кое-что еще, о чем мы, кажется, не говорили. Мне всегда приходится длинно отвечать на вопрос, какие мысли заложены мной в «Жидкое небо», так как мыслей и идей было действительно очень много. Размышления об устройстве современной цивилизации, о развитии стиля кино, любовь к Энди Уорхолу – все это, конечно, повлияло на меня, но были и совсем неожиданные влияния. Сейчас припомнил, как в самом начале работы над сценарием мне довелось прочесть статью Андрея Синявского о членовредительстве как экстремальной форме художественного выражения в условиях полного отсутствия свободы. По-моему, это было изложение его речи при получении звания французского академика. Синявский, основываясь на своем лагерном опыте, писал о том, как заключенные уродуют себя, втыкая гвоздь себе в член, и тому подобное. Меня поразило сходство с панками, втыкающими себе в уши, нос или губы булавки, и вообще ведущими себя самоубийственно. Меня это навело на мысль, что крайние ситуации несвободы и свободы смыкаются, приводя к схожим результатам. Я об этом много думал и мысли эти наверняка отразились в фильме.

Часто мы беседуем со Славой, совершенно теряя ощущение времени. Он в Америке. Я в России. За разницей в часовых поясах не следим. Разговариваем, и ночь – то у него, то у меня. Но нам так интересно, что остановиться невозможно. Чаепитие продолжается…

Д.М.: Кто делал все неоновые вывески в квартире Маргарет и Эдриан? И в клубе. Все очень стильно сделано, с большим вкусом.

С.Ц.: Все делала Марина Левикова, которая и в титрах – дизайнер. Клуб мы не декорировали. Снимали как он был.

Д.М.: Она мультиталант. Она и афишу рисовала, и костюмы подбирала, и еще неоном занималась. Просто мощь!

С.Ц.: Дима, а ты сам вообще спишь иногда? В съемочной группе у нас каждый творческий член работал за десятерых. В этом секрет низкой стоимости картины. Мы почти не спали. У меня вообще ассистентов не было.

Что касается неонов, Марина их не делала, а покупала в дешевом магазине старья в Гарлеме. Так же и большую часть костюмов – подбирала в подобных магазинах. Только подгоняла их Энн. Творения Марины – костюмы для Фэшн шоу и Главный интерьер.

Д.М.: А Юрий Нейман сам постоянно экспериментировал с какими-то фильтрами и объективами для камеры? Широкий угол для помещений, тепловизор для имитации зрения инопланетянина и что-то еще для создания эффектной картинки в кадре. Или ты ему говорил что и как делать?

С.Ц.: Возможную технику мы с ним обсуждали всегда, и я учитывал многие обсуждавшиеся ранее идеи в сценарии. «Зрение инопланетянина» было задумано с самого начала как тип соляризации, Юрий знал всех специалистов, одолжил оборудование у фотографа НАСА, больше нигде такого не было. Затем мы с Юрой придумали, как перенести этот фотоэффект в живое кино. Секрет долго хранили, хотя продюсеры рекламы предлагали за него большие деньги. Эффект убийства мы долго разрабатывали с Юрой вместе. И этот секрет мы храним до сих пор. Что касается объективов, часто оператор их выбирает сам, в особых случаях режиссер дает идею. Съемки движения транспорта на улице сильным телевиком были запланированы изначально. Не забывай: за телевик надо платить. А вот выбирал улицу и снимал Юра вообще без моего участия.

Д.М.: Ты снял клип музыканту Cold Cave[64], исполняющему дарквэйв, на песню BlackBoots. Явно, что ты как композитор и режиссер фильма «Жидкое небо» оказал на него влияние как на музыканта и шоумена. Поэтому вы, наверное, и встретились. Расскажи об этой работе. Как тебе помогал еще один русский художник, Александр Плохов? Почему этого клипа нигде особо не видно?