Д.М.: Скажи, ты с прокатчиками отреставрировал фильм в 4К, ничего в нем не меняя, да? То есть ты просто перевел в HD формат и плюс сделал документальный фильм о фильме?

С.Ц.: Да. Но там много у них добавок[65]. Они сами меня интервьировали. Но это все-таки несущественные поправки. Мой фильм в 4К – вот самая интересная поправка.

Д.М.: Твой фильм сейчас есть в интернете или он только на Blu-ray[66]?

С.Ц.: Нет, он должен быть, но я не уверен, что есть. Понимаешь, я планировал сам продавать фильм в интернете. Но никогда не ставил открыто, поскольку его собираются сейчас продавать. А потом я плюнул. Вообще многое собирался сам продавать. Но я понял, что не для меня это занятие. Поскольку отнимает столько сил и времени, что совершенно невозможно ничем другим заниматься. Я вот взял кинотеатры на себя, и они меня съедают. Это такая гигантская работа!

Д.М.: То есть встреча со зрителями и показ фильма съедают?

С.Ц.: Нет никаких встреч со зрителями. Нет, иногда случаются встречи, но в принципе работа заключалась не в этом. Во многих кинотеатрах прошли показы: в Америке, в Германии был показ, во Франции, в Новой Зеландии – много.

Д.М.: В Лондоне.

С.Ц.: В Лондоне сейчас идет еще, в данную минуту.

Д.М.: То есть ты просто туда посылаешь копию нового фильма?

С.Ц.: Да. Но вот это «просто» означает в среднем сорок писем обмена на каждый фильм. Представляешь, сорок e-mail переговоров, да? Им что-то досылаешь, какой-то материал публицистический, допустим. Потом начинается следующий этап, когда ты им должен что-то прислать, и они должны получить жесткий диск с фильмом, а потом мне прислать обратно, потому что их у меня несколько копий.

Д.М.: А они платят фиксированную какую-то сумму или процент с билетов?

С.Ц.: Они, как правило, платят с билетов. Потом нужно как-то вырвать из их рук эти деньги. Почти никто и никогда не платит сам сразу после показов. Штук десять обменов в переписке должно быть уже с последними угрозами, после чего они высылают деньги.

Д.М.: То есть вплоть до угроз, да, каких-то доходит?

С.Ц.: Да, увы.

Д.М.: Как во всем мире – свои деньги приходится выбивать.

С.Ц.: Причем, когда мои дистрибьюторы раньше мне говорили, типа: «Ты еще попробуй выбей деньги из кинотеатра», я с удивлением смотрел на них. А теперь я сам это вижу – практически ни один кинотеатр не заплатил без настойчивых требований с моей стороны и без споров – со своей. Потом еще, знаешь, какие есть вещи… Ты, скажем, в курсе, что фильм был очень успешен в Канаде, и там в каком-то конкретном кинотеатре были все билеты распроданы. Так же, как в Нью-Йорке и в других городах Америки. Ты шлешь в Канаду куда-то, черт знает куда, запрос (ты ведь не поедешь туда сам проверять). Проще отправить в очередной кинотеатр знакомых, которые могут зайти, посмотреть и сказать, сколько было зрителей. То есть ты сперва возишься со всеми этими сорока однотипными письмами, ты работаешь, как зверь, чтобы их обеспечить своим фильмом. Получаешь фильм обратно после показа, а после тебе сообщают, что в зале было пять человек и платить тебе нечем.

Д.М.: Все понятно. Ситуация с деньгами одинаковая во всем мире, Слава, она интернациональная.

С.Ц.: Я не знаю. Понимаешь, дело в том, что у больших студий другая ситуация. Но она другая по иной причине. У них в каждой студии есть специальный юридический отдел, в котором сидят люди, получающие колоссальные зарплаты. И поэтому они легко разбрасываются исками, они не задумываются, во что им обойдется суд. Они могут кого угодно засудить и что-то потребовать. А независимый маленький продюсер практически не имеет этих возможностей. Я через все это прошел. Нет такого юриста в Америке, который бы согласился выбивать деньги за независимый фильм, потому что сумма будет для него смехотворной… Труда будет в десять раз больше, чем дохода…

Д.М.: Я тебя прекрасно понимаю, уж поверь. Слава, ну, в любом случае ты взял кинотеатр на себя.

С.Ц.: Я не жалею об этом. Я потратил много сил, но не жалею…

Д.М.: Потому что это живые деньги в любом случае.

С.Ц.: Во-первых, это живые деньги. Во-вторых, – живое общение. И в-третьих, я более или менее контролирую процесс. Я по крайней мере, знаю, что его показывают там, где надо и когда надо. Относительно.

Д.М.: А сами обращаются или нет?

С.Ц.: Сами обращаются. Я – нет. Все, к кому я пытался обращаться, по прежнему опыту – ничего из этого не вышло. Все, кто показывают, обращаются ко мне сами.

Д.М.: Вот я и хотел это выяснить.

С.Ц.: Потому что это «Жидкое небо». Если бы у меня был какой-то сделанный впервые с неизвестными актерами фильм, никто бы и не обращался.

Д.М.: Обращаются, потому что читают рецензии и знают, что фильм культовый. Потому что это об этом написали в Dazed и в других крутых изданиях.

С.Ц.: Да. Есть много рецензий. И кроме того эти издатели тоже продают. Они рекламируют то, что они DVD в Blu-Ray продают. Конечно, не только через них ко мне приходят, но, как правило, запросы на показы приходят в первую очередь к ним. На что они отвечают, что все права у меня.

Д.М.: Как, кстати, идут продажи Blu-Ray?

С.Ц.: Только что я с ними беседовал, говорят, что просто потрясающий успех. Где-то через две недели обещали прислать отчет – сколько и что продали.

Д.М.: Это прекрасно. То есть и они продают на весь мир?

С.Ц.: Они продают на английском языке. Честно говоря, мне самому не очень понятно, потому что у них договор американский. Но как может идти об американских правах речь, если ты продаешь через Amazon и можно вообще как угодно торговать в интернете. Очевидно, на других языках они не могут. Мы с удовольствием бы сейчас кому-то русские права продали. Поэтому и говорю, пусть будет просмотр, на него нужно пригласить максимум людей, от которых что-то может зависеть. Потом видишь, я, оказывается, не знаю международное положение и не понимаю, почему они мне визу не захотели продлить. Но мы как бы продолжаем диалог. Может быть, подсуетись я раньше, было бы еще время, чтобы уловить момент, когда выходит саундтрек. Я тебе сообщу подробности про этот просмотр, как и всем своим друзьям. Я бы хотел, чтобы туда максимальное количество людей пришло. Это очень хорошая реклама.