— Ох, блин, Прозоровский, — Влад тихонько стонет, прикрывая глаза рукой.

— Ну, да, фамилию спросил бы, так было б проще, — я раздраженно барабаню пальцами об подлокотник кресла, — я ж протокол с ним оформлял.

Помяли меня на самом деле чуть-чуть, а пропыхтевшись, мы поняли, что инспекцию ждать не хочется ни мне, ни этому, который «с армянским носом». Нет, он вообще предлагал «без протокола» договориться, но вот тут у меня уже обострилась юридическая паранойя.

Влад сильно мрачнеет, глядя на меня поверх сжатых пальцев.

— Ты хоть завещание напиши, если у тебя настолько обострилось желание срочно умереть. А просто я очень сомневаюсь, что переживешь еще один наезд на депутата. Особенно, если я тебя не отмажу. А я не отмажу, если завещание будет не в мою пользу.

Занятно. И никакого «да ты знаешь, кто я», которым часто решают проблемы люди такого положения. Видимо, щепетильная у этого Прозоровского тема для визита. Хотя я в это не полезу, Влад не будет обрисовывать нюансы своих дел, а я и правда жить хочу.

— Могу повторить по буквам, это он в меня въехал, — огрызаюсь я и пытаюсь выдохнуть, — и мы разобрались вообще-то.

— Именно это я и закажу выбить на твоем могильном камне, — Влад энергично закивал, — «он был ни в чем не виноват, просто по морде двинул кому не надо». Прозоровский — человек злопамятный. Вроде и разобрались, а ну как потом дорожки пересекутся и расклад будет уже не в твою пользу? Ну, ты ведь знаешь, что у меня простых клиентов нет. Что ты устроил-то?

Я выдыхаю через нос и не говорю ни слова. Марина притаскивает мне пакет со льдом, который я прикладываю к лицу.

— Мне перед ним извиниться? — сухо интересуюсь я. В этой ситуации действительно получается не очень корректно. И портить брату карму в его работе с клиентами я точно не хочу.

Всех этих страшилок от Влада я не очень боюсь, как-нибудь найду путь разрешения конфликта, если этот его Прозоровский все-таки обострится. Приезжал-то он сюда в частном порядке, без охраны и даже без водителя.

— Нет уж, тут лучше я сам ему позвоню, уточню, нет ли у него претензий, — Влад качает головой, — в конце концов, это я его делами занимаюсь. Яр, случилось что? Я первый раз вижу тебя настолько взвинченным.

Я и сам себя не припомню в таком остром состоянии. Обычно подобные эмоциональные выплески удается держать в себе. А чтоб меня сорвало из-за слегка помятого бампера, как пацана, у которого побили самую первую тачку…

Нет, не из-за машины это все произошло на самом деле. И это очевидно не только мне, но и моему брату. Потому он и спрашивает.

На пару минут в кабинете наступает такая тишина, что за неё успевает родиться даже не один мент, а целое отделение.

— Я не хочу об этом, — устало откликаюсь я, сжимая пальцами свободной руки переносицу. Просто нереально это озвучивать. Даже думать тошно.

Титова…

И больше никаких слов не надо, никаких ругательств, в одной только этой фамилии — сразу все.

Хотя нет.

Титова и Ольшанский — так, пожалуй, конкретнее.

На данный момент я даже не особенно жалею, что все-таки подрался. Бесит только одно — подрался я не с тем. Вот если бы удалось двинуть по физиономии уважаемому Николаю Андреевичу — вот тогда да. Тогда было бы правильно… А так, сорвался на левом мужике, воспользовавшись самым маловразумительным поводом…

Мантры уже не помогают. Никак не укладываются в твердую и четкую картинку мысли о том, что я все решил, женюсь на Кристине, оставляю Титову в покое, пусть разбирается со своей жизнью как ей вздумается.

В теории — это работает.

На практике — вижу Титову и хочу только придушить. Хотя нет, не только, с прелюдией. Долгой такой прелюдией. А потом уже придушить, да!

А после того, как её на моих глазах поцеловал Ольшанский…

Интересно, как долго он рассчитывает прожить после этого?

Ведь не всегда в его машине будет сидеть моя дочь. И в какой-то момент останавливать меня будет некому.

— Ты просил приехать, — мрачно произношу я, отстраняясь от кипящих мыслей, — что-то накопал? Что-то полезное, я надеюсь? Про Титову?

— Ты уверен, что адекватно воспримешь информацию?

Ничего не отвечаю, просто мрачно смотрю на брата. Как я могу воспринять? Я адекватно даже протокол заполнял.

— Ладно, ладно, — Влад поднимает ладони, а затем поднимается из-за стола, — тогда пошли ко мне в лабораторию, там мы будем наглядно тебе все показывать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вкратце нельзя?

Увы, нет, старшенький разводит руками. Ну, в лабораторию, так в лабораторию…

Если в Москве и есть лаборатория современнее лаборатории в агентстве Владислава Ветрова, да еще с такими специалистами, каждый из которых из категории «незаменимых», то я о такой просто не знаю. Может, у ФСБ-шников круче. Но это не доказанный факт.

— Так, господа, сходите перекусите, все, кроме Сергея.

Влад зачищает кабинет очень спокойно, и его сотрудники явно понимают, почему их сейчас выставляют, и невозмутимо и довольно резво сохраняют результаты своей работы и сваливают.

Вышеупомянутый Сергей — растрепанный, тощий, с глазами голодного до информации человека парень. Новенький? По крайней мере, я его раньше здесь не видел. Хотя, я не был в гостях у лаборантов Влада уже месяцев восемь. Все-таки в моей нынешней работе выяснения обстоятельств такого рода пригождаются нечасто. Хотя — бывает…

Сергей не выглядит подавленным неожиданным вниманием начальства. Даже будто бы слегка подпрыгивает в нетерпении, встряхивая растрепанной головой.

— Выводите нам на экран ваши наглядности, Сергей, — Влад кивает мне на широкое пустующее офисное кресло, — присаживайся, братец.

Странный у него тон. Именно таким и сообщают новости о крупной раковой опухоли и о том, что жить осталось пару месяцев максимум. И сказать «спасибо, я постою» как-то не хочется.

— А почему не на распечатках? — терпеливо интересуюсь я, ожидая, пока включится экран проектора, а Влад пододвинет второе кресло и сядет рядом.

— Разрешение у фотографий меньше, — вместо Влада отвечает мне Сергей, — можно, конечно, фотку на целый ватман напечатать, но нафига?