— Что это может значить? — я поднимаю брови. — Что я предпочитаю мужчин, которые не делают мне одолжений? По секрету скажу, целоваться с такими гораздо приятнее.

Яр багровеет. Настолько, что я даже начинаю опасаться, что вот сейчас этот недоделанный Отелло меня придушит к чертовой бабушке.

Ник вылезает из машины, видит меня и Ветрова рядом, останавливается у машины, вроде как давая нам закончить разговор. Ладно, авось, если меня начнут душить — вступится. Ну, я надеюсь.

— Очень интересно, а целуясь с ним ты тоже постанываешь так, как будто вот-вот оргазм получишь? — тихо шипит Ветров, и вот это — очень острый вопрос. Как гарпун. Пробивает глубоко этой убийственной откровенностью.

Я даже не сразу нахожусь с ответом, и Ветров это замечает. Он и по жизни-то не упускает деталей, а в таком вот боевом режиме заметит даже пятисекундное замешательство.

— Нет? — на его губах расползается удовлетворенная улыбка. — Не со всеми тебя так штормит, да, Викки? Только со мной? Ну, хоть какое-то утешение.

Почти достает до чувствительной точки. Почти!

— Знаешь, может, и нет, — бесстрастно откликаюсь я, метким движением отправляя останки моей сигареты в последний полет, — может, с ним меня и не штормит. Зато и восемь лет из дерьма после отношений с Ником мне выбираться не придется. И думать, где бы заработать лишнюю копеечку на зимнюю обувь для моего ребенка. Да и вообще… Кто его знает, может, «после» у нас с Ником и не будет. И все у нас впереди, и штормы, и постанывания… Я не буду загадывать.

— Вика… — Ветров шипит это сквозь зубы, еле слышно.

— Иди к черту, пожалуйста, — загадываю я ему свое самое главное желание сокровенным шепотом и шагаю к Маруське, уже надевшей курточку и выскочившей из кафе. Сжимаю в своих пальцах любимую теплую ладошку. Вот теперь — очень хорошо. Супер-хорошо. Сколько бы Ветров у меня ни выигрывал, мое главное сокровище он у меня не отнимет.

А ослепительно улыбающийся Ник у машины — это просто вишенка на моем кексике.

— Скажи папе «до свидания», Плюшка.

— Пока, папочка, — Маруська недовольно морщит носик — наверняка хотела «как вчера» доехать до дома с папой, но все-таки слушается. Я ж сказала «воскресенье без Ветрова», и я не собираюсь менять ничего в этих планах. Я от вчерашнего «такой большой шаг навстречу делаю» не отошла еще.

— Мы с тобой еще спишемся, солнышко, — ласково улыбается Яр — и это хотя бы смотрится искренно. Со мной-то все равно есть какая-то брезгливость в его взгляде, то, из-за чего меж лопатками так и свербит ощущение «не ровня», так обостряющее во мне комплексы. Хорошо хоть с Маруськой он не такой, иначе… Ох, иначе не смотреть бы ему на свет своими глазами.

— Машуня, это Ник, мамин друг с новой работы, Ник, это Маша…

— Самая красивая девочка на планете? — Ольшанский бесстыже начинает знакомство с моей дочери с бесхитростной, но, чего греха таить — абсолютно честной лести. Маруська от комплимента смущенно розовеет и начинает ковырять пальцем пуговицу. Ну, вот и чудно, а то я уже переживала.

Против «друга с работы» Николай не возражает, это еще чудесней. Очертим наши отношения пока так.

Черт, а ведь он первый, с кем я знакомлю Маруську так быстро…

— Ну, наконец-то просто Ник, — мурлычет Николай украдкой, когда Маруська залезает в его машину, — наконец-то прорыв в отношениях. А я-то думал, так без малейшего шансика на просветление и помру Николай Андреичем.

— Так это для Маруськи вы будете Ником, Николай Андреевич, — я не удерживаюсь от этой маленькой подколки.

— Ледышка, — ухмыляется Ник, пробегаясь пальцами по моим волосам. — Знаешь, я давно не ждал понедельников настолько сильно, как в эти выходные.

— Трудоголизм — это серьезная проблема, Николай Андреевич, — тоном очень обеспокоенной медсестры сообщаю я.

— Он тут ни при чем, — Ник ухмыляется и соскакивает пальцами мне на подбородок, — а вот твоя улыбка совершенно не идет у меня из головы.

Господи, он такой волшебный, что в него хочется завернуться как в пледик.

Почему же мне так неловко сейчас? А… Точно. Ветров. За спиной. Шагах в двенадцати. Я вспоминаю об этом, и дискомфорт становится абсолютно объяснимым. Он меня бесит, да. Но все равно происходящее с Ником кажется чересчур откровенным, будто мы тут целуемся взасос, да еще и порываемся заняться грязными делишками на багажнике машины.

— Может, уже поедем? — неловко улыбаюсь я. Маруська на заднем сиденье уже пристегнулась и теперь с любопытством таращится на нас в окно.

— Ага. Поедем. — Ник кивает, затем бросает взгляд за мое плечо, широко улыбается — и быстро меня целует. Мимолетно, не глубоко, но так демонстративно, а уже после — шагает к боковой дверце машины, чтобы распахнуть её для меня.

У… Упырь! Редкостный! Это ж надо… Нарочно! При Ветрове!

— Я тебя сожру, — мрачно обещаю я перед тем, как плюхнуться на сиденье его машины, — такое поведение — против правил.

— Он первый начал, — Ник разводит руками, — а насчет сожрать… Очень жду. Не задерживай с исполнением угрозы, а то проценты накапают.

Мило. Смешно. И даже почти весело.

Вот бы еще не чувствовать на собственных лопатка взгляд Ветрова, прожигающий насквозь…



— Яр?! — физиономию многоуважаемого Владислава Каримовича аж перекашивает при моем появлении. Объективно — есть причины. И не такие уж и незаметные…

— Не ори, — бросаю я раздраженно, — лучше скажи, пусть лед мне принесут.

— Ведро? — скептически уточняет Влад, явно пытаясь казаться саркастичным. Вот только я сейчас совсем не в форме, чтобы воспринимать юмор.

— А есть?

Влад закатывает глаза и через селектор требует у секретарши принести лед. Я же нахожу в его кабинете зеркало, останавливаюсь у него, любуюсь. Нет, пиджак в топку, однозначно… Ребра ноют, на скуле — длинное красное пятно, а правый кулак рассажен в хлам, ну, спасибо что обошлось без серьезных фингалов. В конце концов, переговоры в четверг. И являться на них со следами драки на лице… Нет, этого мне точно не простит ни Рафарм, ни моя собственная гордость. А эта фигня на скуле — должна сойти за пару дней.

— И с кем это ты сцепился? — с интересом спрашивает Влад, и я болезненно кривлюсь. — И где тебя столько носило, вроде час назад звонил, что подъезжаешь.

— Да был тут у тебя один. Попробовал в меня въехать. Вот мы и разбирались. Договаривались еще. После того как нас твоя охрана растащила…

— Погоди, — Влад косится на часы, — это случайно не тот, который вышел сорок минут назад? Мордатый такой? С армянским носом и шрамом на подбородке?

— Ну, вроде, — я с досадой жму плечами. Мусолить эту тему однозначно не хочется. Весь день и так окончательно скурвился, особенно с этим недо-ДТП.