Я пошла назад, добралась до скособоченного домика и обнаружиланад входом роскошную вывеску, огромную, выгравированную на железе, похоже,выполненную еще в доперестроечное время и абсолютно не сочетавшуюся сзавалившимся сараюшкой: «Московский ордена Ленина научно-исследовательскийинститут ядохимикатов»[4].

Потянув на себя тяжеленную дверь, я очутилась в пустынном,неожиданно просторном и прохладном холле. Пол покрывал сильно протертыйлинолеум, стены «щеголяли» облупившейся краской. Ни охранника, ни вахтера –грозного пенсионера, ни даже убогой старушки с вязанием на входе не было.Я пошла по узкому коридору, уходившему в глубь ветхой постройки. Всепопадающиеся на глаза двери были закрыты. НИИ выглядел так, словно пережилатаку нейтронной бомбы: стены и крыша целы, сотрудники испарились.

Безо всякой надежды на успех я довольно сильно пнулаочередную дверь и чуть не упала. Она резко распахнулась, ударилась о шкаф, внем что-то зазвякало… Стоявшая у стола с пробирками тетка вздрогнула иобернулась.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом женщинавоскликнула:

– Господи, как вы меня напугали! Разве можно таквламываться!

– Ой, простите, случайно вышло! – стала извинятьсяя. – Остальные-то помещения заперты.

– Ничего, – оттаяла сотрудница, – ерунда, ищетекого? Наши все на обед ушли.

Я изобразила замешательство.

– В общем да, ищу магазин.

Женщина отошла от штатива с пробирками.

– Здесь научно-исследовательский институт, если вам бутик«Корсар», то он через три дома по левой стороне. Неужели, когда вошли в холл,вы сразу не поняли, что перед вами не коммерческая точка, а несчастныйумирающий НИИ?

Я улыбнулась:

– Да уж, принять вас за преуспевающее торговое предприятиевесьма сложно.

– Вот именно, – кивнула собеседница, – загналинауку на помойку, а потом удивляются, отчего с нами в мире считаться перестали.Как же теперь уважать Россию, если она превратилась в рынок для некачественныхзападных поделок? Сердце кровью обливается, когда вижу, чем торгуют! Специальнов магазины «Сад и огород» заглядываю. Выставлено такое, простите за выражение,дерьмо американское, и по бешеной цене.

– Вот поэтому я и пришла, – перебила ее я.

– Что-то я пока не пойму суть дела.

– Меня зовут Даша Васильева, я преподаватель французскогоязыка, но сейчас не работаю, живу за городом, занимаюсь садом.

– Очень приятно, – вежливо кивнула сотрудница, –Лариса Кузнецова, доктор наук, заведую лабораторией.

– Вы так молодо выглядите! – вырвалось у меня. –И уже профессор.

– Спасибо за комплимент, но мне исполнилосьпятьдесят, – внесла ясность Лариса, однако по ее слегка порозовевшему лицустало понятно: ученой приятно, что я отметила ее безукоризненный внешний вид.

– Вы садитесь, – предложила Лариса, пододвигая ко мнетабуретку, выкрашенную белой краской, – и спокойно объясните, в чем дело.

Я умостилась на шаткой, колченогой конструкции ипринялась лихо фантазировать.

Живу одна, с собаками, детей нет, делать мне нечего, настарость заработала, единственное увлечение, вернее, даже страсть, – этосадоводство. Я готова целыми днями копошиться в земле, чего только нерастет на шести сотках: огурцы, помидоры, вишня, сливы, апельсины…

Выпалив последнее слово, я испугалась, про апельсины этокак-то слишком, но Лариса не выказала никакого изумления. Впрочем, может,существует декоративный померанец? Я-то совершенно не разбираюсь в растениях,но делать нечего, надо продолжать.

Цветов на участке море, свободного места просто нет, безложной скромности заявлю: мой участок лучший в нашем садово-огородном поселке.Есть чем гордиться! Но в нынешнем году приключилось настоящее несчастье.Только-только мой садик зацвел и заколосился, как откуда ни возьмись появилисьшеренги, батальоны и роты грызунов. Гадкие мыши жрут все, что видят, кабачки…

– У вас уже и кабачки выросли? – удивиласьЛариса. – В июне?

Я осеклась; а что, когда они появляются на свет? Вотчерт, следовало перед поездкой почитать какой-нибудь справочник, но уже поздно,надо выкручиваться.

– Нет, конечно, плоды не сформировались, я сказала«кабачки», имея в виду листья и стволы с ветвями.

– Стволы с ветвями?!

Фу, однако я совсем не разбираюсь в огородничестве – начем растут кабачки, а? Ну скажите на милость? Значит, на кустах, а не надеревьях, вон как Лариса удивилась. Решив не заострять ситуацию, я полетеладальше:

– Сжирают все, чистая саранча. Я прорыдала неделю,потому что мышиная армия меня победила. Чем только не прыскала, чего только нелила в землю, их делается все больше и больше, просто руки опустились! Но вчераодна из соседок сказала: «Ты, Дашутка, отправляйся в НИИ ядохимикатов, уних там продают замечательные средства». Вот я и явилась! Сделайте милость,помогите, гибнет дело жизни!

Закончив пламенную речь, я придала лицу самое разнесчастноевыражение, вытянула вперед руки и замерла в этой позе. Просто живая скорбь, ане женщина. Если Лариса сейчас не растрогается, то у нее не сердце, а кастрюля«Цептер» из неспособного помяться металла.

Профессорша вздохнула и внезапно спросила:

– Чаю не хотите? Я в жару всегда горячее пью, оченьтонизирует и, как ни странно, охлаждает.

– Спасибо, – обрадовалась я.

Заведующая включила чайник.

– Насыплю заварку прямо в чашки, ничего?

– Конечно, сама так люблю.

Она вытащила две кружечки, стеклянную банку из-под майонеза,наполненную сахарным песком, гнутые алюминиевые ложечки и упаковку «Ахмата».

– Мне жаль вас огорчать, – пробормотала она, наливаякипяток, – но магазина при нашем НИИ не было никогда, мы не торговалиядами ни в советские времена, ни сейчас. Да и понятно почему, здесь не фабрика,не производство, а научный центр.

– И ядов у вас нет?

Лариса усмехнулась: