Вопреки популярной легенде, Спартака не распяли, но вот 6000 его соратников ожидала именно такая участь. Их тела висели на крестах вдоль дороги от Рима до Капуи (город недалеко от Неаполя, колыбель восстания Спартака). Тело Спартака так и не нашли. После битвы при Силаре войско Спартака перестало существовать как боевая единица. Оно распалось на множество групп. Римляне охотились на них время от времени и уничтожили последнюю «маронскую» общину в горах Южной Италии лишь в 60 г. до н. э.

Гибель Спартака ознаменовала конец великой эпохи античных восстаний рабов. Спорадические восстания, конечно, вспыхивали и позже, например восстание некоего Селура на Сицилии при жизни географа Страбона (ум. после 21 г.), восстание рабов в южной Италии в 24 г. и вероятное восстание во главе с Буллой Феликсом в Италии в 206–207 гг.[365] Но с крупными восстаниями было покончено.

Несколько факторов способствовали этому. Римляне эффективно применяли репрессии. За каждым провалившимся восстанием следовали показательные расправы. Также, о чем свидетельствуют действия Верреса на Сицилии в ожидании Спартака, римляне в конце концов научились принимать всерьез угрозу восстания. Еще не будем забывать о череде гражданских войн 49–30 гг. до н. э.: эти неурядицы обеспечили возможности «трудоустройства» для недовольных рабов. Уже не было необходимости формировать собственное войско: так, 30 000 беглых рабов примкнули к повстанческому флоту Секста Помпея (сына Помпея Великого), который господствовал в водах Сицилии с 43 по 36 г. до н. э.[366]

Возможно, наиболее важным фактором был сам Pax Romana. Возвышение Августа, первого римского императора (30 г. до н. э. – 14 г. н. э.) завершило эпоху римской экспансии. Это, разумеется, неизбежно сократило число военнопленных, которые становились рабами. Ранее, в 60-х гг. до н. э., Помпей Великий сумел изгнать большинство пиратов из Средиземного моря, тем самым уничтожив другой источник пополнения рабской силы. Да, сама работорговля продолжалась, но источники рабов были уже не столь обильны, а рабы не столь дешевы. Кончилось все тем, что среди римских рабов большинство составили домашние рабы. Без постоянного притока военнопленных и иноземцев ряды потенциальных мятежников существенно сократились.

Все больше и больше рабы смирялись с новой жизнью в Италии и на Сицилии и воспринимали вольноотпущенничество, а не восстание, как путь к свободе. Греческое и римское рабство всегда предусматривало такую возможность на гораздо более выгодных условиях, чем современные общества. Конечно, никто не отрицает жестокость древнего рабовладения, но этот факт может объяснить, почему люди вроде Спартака в конечном счете превратились в пугала для детей, а не в реальную силу внутри римского общества.

В наше время имя Спартака широко известно. Если не считать Артура Кестлера, разочарованного экс-коммуниста, который видел в Спартаке своего рода постреволюционного Ленина, развращенного властью, большинство современных людей почитают Спартака как освободителя или первого социалиста; девятнадцатое столетие превратило его в националиста, наподобие Гарибальди.

Если, однако, беспристрастно рассмотреть действия Спартака или Дримака, Сальвия или Эвна с точки зрения военного искусства, нам предстанет совершенно иная картина. С военной точки зрения, они наглядно показали малую вероятность победы восставших над регулярной армией. «Мятежный сброд» Греции и Рима не мог соперничать с логистическими и институциональными преимуществами государства. Они могли собирать своих людей в подобия легионов и громить перепуганное ополчение, могли искать союзников за рубежом, но едва государство обрушивалось на них всей силой, они неизменно терпели поражение.

Вдобавок рабы не могли рассчитывать на существенную добровольную поддержку местного свободного населения; последнее наверняка сознавало, что в конце концов большинство мятежников окажется в цепях или повиснет на крестах. После первого побега и нескольких успешных налетов на виллы, ради добычи и мести, восставшим нередко советовали уходить как можно дальше, в горы или за границу.

Вот урок для сегодняшнего дня. Мятежники могут отпраздновать громкий успех, как было со Спартаком и его гладиаторами. Могут добиться религиозной поддержки и терроризировать местное население. Могут привлекать в свои ряды новых недовольных – на первых порах. Могут даже спуститься с холмов и попробовать завладеть городом или провинцией. Но стоит государству отреагировать «как положено», мятежники обыкновенно обречены.

Современные восстания, как правило, ожидает аналогичная судьба. В Ираке, например, когда союзники продемонстрировали политическую волю и подобрали эффективную военную тактику, им не составило труда разгромить повстанцев (2003–2009 гг.). Тем не менее нельзя утверждать, что всякий мятеж непременно ведет к провалу. Изменить исход возможно несколькими способами, одинаково маловероятными, но все же допустимыми. Например, можно выиграть время и пространство и превратиться из «сброда» в регулярную армию. Изолированная база вдали от центров силы весьма этому способствует. Опыт китайской коммунистической Красной армии после Великого похода 1934 г. служит тому примером. Вторая возможность – заручиться помощью какого-либо государства. Афганские моджахеды опирались на поддержку таких стран, как Китай, Иран, Пакистан и США, что позволило им победить советскую армию в 1980-х.

Наконец, нынешние повстанцы обладают преимуществом, которого были лишены мятежные рабы древности: они могут взывать к общественному мнению в стране-противнике. В ходе алжирской войны за независимость (1954–1962 гг.), например, повстанцы терпели военные поражения, но выиграли войну обращениями к французскому общественному мнению.

Гаитянская революция (1791–1804 гг.) – единственное успешное восстание рабов в истории, и она использовала перечисленные выше факторы. Повстанцы вели длительную войну вдали от метрополии. Британцы оказывали помощь вопреки блокаде острова. Французская революция воодушевляла мятежников. И после нескольких лет кровопролитной войны и эпидемий французы сдались.

Успешные мятежи, однако, являются исключением. Древние восстания рабов напоминают нам, что, когда доходит до войны, торжествует обычно государство.

Дополнительная литература

Отличным введением в тему является работа Брента Д. Шоу «Спартак и работорговые войны: краткая история с документами» (Boston: Bedford / St Martins, 2001). Книга Терезы Урбанчик «Восстания подданных в античности» (Stocksfeld, UK: Acumen Publishing, 2008) содержит отличный обзор источников. О восстаниях рабов в Древней Греции см.: Ивон Гарлан «Рабство в Древней Греции» (Ithaca, NY: Cornell University Press, 1988); о восстаниях в Древнем Риме: Кейт Брэдли «Рабство и восстания в римском мире, 140-70 г. до н. э.» (Bloomington: Indiana University Press, 1989).

Другие труды по античному рабству: М. И. Финли «Античное рабство и современная идеология» (Princeton, NJ: Marcus Wiener Publishers, 1998); Й. Фогт «Античное рабство и идеал человека» (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1975); Кейт Хопкинс «Завоеватели и рабы» (Cambridge: Cambridge University Press, 1978); Питер Гарнси «Идея рабовладения от Аристотеля до Августина» (Cambridge: Cambridge University Press, 1996); Ф. Г. Томпсон «Археология греческого и римского рабства» (London: Duckworth, 2003); Томас Грюневальд «Бандиты в Римской империи: миф и реальность» (London: Routledge, 2004); Нил Маккаун «Изобретение античного рабства?» (London: Duckworth, 2007); сборник документов под редакцией Томаса Видемана «Греческое и римское рабство» (London: Routledge, 1981).