– Не знаю! И ни к тем, ни к другим сбегать не буду! Честное расстрижеское! – он тряхнул головой. – Тем более от моря!.. Знаете, можем ехать, на самом деле, и без кофе. К тому же я слышал, что как раз в этом аэропорте он так себе – причём неважно даже из какого конкретного кафе брать…

– Вообще-то в Англии в любой забегаловке кофе лучше чем в хороших литовский ресторанах! А в аэропортах – тем более, – встрепенулась, готовая защищать дом и выбор Неринга, но замолчала, когда муж сжал её ладонь.

– Не спорь с ним. Всё равно не поверит. Знаешь какие у него источники? Неподсудные и неоспоримые. А кофе можем просто на вынос в дорогу взять…

* * *

На следующее утро, когда Неринга проснулась и вышла из спальни в совмещенную с кухней гостевую комнату, Уж удобно устроившись на семейном диване, увлеченно читал на семейном ноутбуке обсуждения недавнего великого открытия. Оторвался, заметив появление хозяйки, лишь когда та, пройдя мимо него на кухню, стала наливать воду в чайник.

– Привет! Я всё равно проснулся, когда Андрей собирался – так перед уходом попросил его пароль от компьютера… Ничего?

– Не вопрос, что ты! Как спалось?

– Хорошо… – Андрей замялся. – Ты в курсе, кстати, что у вас мыши водятся?

Неринга нахмурилась.

– Извини, совсем забыли предупредить!.. Они не «водятся», скорее, у них через этот дом трасса проложена и они по ней периодически мигрируют стайками. Иногда – табунами… Сильно мешали?

– На самом деле, нет. Я их только утром заметил, когда уже за компьютером сидел. Всё-таки сильно устал со всеми этими перелётами – спал как младенец…

За разговором о достоинствах и недостатках снимаемой Кишкисами квартиры, позавтракали чаем с бутербродами и собрались на прогулку к морю. Недостатков было много, достоинств – всего два. Очень низкая цена, позволяющая и жить отдельно, не деля пространство с чужими людьми, и копить на будущее. И море.

– Вот так вот? На самом деле? – восхищенно ахнул Андрюкенас, когда пройдя чуть больше ста метров от двери, они перешли дорогу, прошли через короткий туннель сквозь городскую стену и оказались на берегу.

– Да, именно так, – рассмеялась, довольная эффектом Неринга. – Это Ширнесс. Паршивый, в общем-то, городок, но в максимальной степени «on-sea»53 . В такой, что вопрос: «А вы далеко от моря живёте?» тут просто неуместен. Живёшь в Ширнессе – значит, живёшь у моря. Хотя, строго говоря, это залив. Лужа, как Андрей сказал…

– А тогда понятно… – Жильвинас кивнул в сторону проступающих вдалеке за водой городских очертаний. – Там, получается, другой берег?

– Ага, Саузенд. Тоже «on-sea». Там, кстати, красиво и, практически, курортно, но туда ехать три часа на машине. Хотя, казалось бы – рукой подать…

Некоторое время шли молча, любуясь морскими видами. Уж дышал солёным морским воздухом и, ёжась, пытался смириться с колючим морским ветром.

– И что, ты теперь безработный? – резко, ветру под стать, вдруг спросила Неринга. – Ты же совсем сан потерял, да? И стоило это того?

– Литва же попала на игры… – немного удивившись напору вопроса Неринги, ответил Жильвинас. И с мягкой улыбкой добавил, – Если Париж стоит мессы, то Лондон, определённо стоит рясы.

Неринга не оценила шутку.

– Правда, стоит? Тебе действительно этого достаточно, чтобы не жалеть? Выиграть отборочный турнир, показать, что вы играете не хуже профессионалов – это всё стоит того, чтобы отказаться… Ну… Не от веры, да? Но всё равно – от привычного уклада, от привычной жизни, от дела всей твоей жизни, в конце концов…

Продолжая мягко улыбаться, Жильвинас возразил:

– Я бы не говорил, что мы можем играть не хуже профессионалов. То есть, кто-то среди нас – Миша Огнев, например, Пранас Лубинас – они, наверное, могли бы. Они действительно здорово играют. Но даже их я бы не стал сравнивать с профессионалами. Выиграть несколько матчей за счёт силы духа можно, с Божьей помощью, против кого угодно, это не то же самое, что играть профессионально. Мы бы через неделю после открытия сезона поумирали все, причём, наверное, даже не важно сезона какой лиги – хоть НБА, хоть Третьей Монгольской. Ну, возможно, кроме Зайца, судя по тому, что я об его нагрузках слышал.

Неринга кивнула последнему замечанию, но не дала Жильвинасу развить тему.

– Я не об этом спрашиваю…

– Не об этом. – Уж, уже серьёзно, кивнул. – Я просто подчёркиваю, что всё это совсем не про «показать, как мы можем». Просто нет ничего важнее духовной жизни, а спорт – даже не замена духовной жизни, а действительно духовная жизнь для огромного числа людей. Это то, что у них есть, то, что они могут прочувствовать. Единственная доступная им возможность прикоснуться к Богу Так бывает, так есть – хорошо ли это или плохо. И долг священника не в том, чтобы критиковать то, каким способом у других людей получается почувствовать Бога, священник просто должен помогать им его почувствовать. Священник всегда должен защищать и поддерживать духовную жизнь. Особенно, чужую. Вот и всё.

– Конечно, конечно. Баскетбол – вторая религия и первая национальная идея… А вы – её пророки, Апостолы Игры. Конечно-конечно. И всё-таки… А ты думаешь о том, что будешь дальше делать? Ну, после Лондона?

– Объясни, что ты хочешь понять, – они спустились по широким огромным ступенькам с асфальтированной дорожки на морскую гальку и теперь стояли в пяти шагах от пенящейся воды. – Тебе не нравится, что Андрей ввязался во всё это? Ты боишься, что из-за Олимпиады у него будут проблемы с работой?

– Да блин! – Неринга подчерпнула из-под ног горсть камней и резким броском зашвырнула их в море. – При чём тут работа! Знаешь, сколько в Кенте пакхаузов? Уволят с одного – на следующий день уже можешь в другой идти, даже не обязательно быть хорошим работником. А Андрей – хороший… Только… Я ваш последний матч смотрела и плакала – я таким живым Андрея не видела… Никогда, наверное. У него глаза горели! Что-то похожее бывает, когда он один работу за четверых делает, но тогда они у него горят яростью. А тут… Просто горели.

– Андрей должен гореть, – Уж тоже поднял камни с земли, но не стал бросать их, а просто высыпал вниз. – Он всегда горел. Пока на весь мир не обиделся, решил, что перегорел и… – Уж замолчал. Неринга, горько усмехнувшись, продолжила за него.

– И от тоски и безысходности за мной увязался и в мою мечту о загранице не вляпался. Говори, чего уж… – она отвернулась от моря и пошла наверх, на асфальт. Жильвинас, вздохнув, догнал её.

– Ты знаешь, что это не то, что я имел в виду, и не то, что я думаю. Я думаю, без тебя Андрей вообще бы не справился, и ты очень ему помогла и помогаешь. Я думаю, ты нужна Андрею, мне только жаль, что он не хочет признать, что ему вообще ещё что-то может быть нужно.

– Мне тоже… Я не представляю, как он после всего просто возьмёт и на панетки вернётся. А он вернётся! Уже вернулся, блин! – Неринга подняла мокрые от слёз и ветра глаза на Жильвинаса. – Потому и спрашиваю: а как ты собираешься дальше жить?