или поражение. Командир всегда один, когда от результата зависит главное. Аристид представил себя на месте спартанского регента, и утро дохнуло холодком в спину. Он почувствовал запах собственного пота. Ему ничего не оставалось, как только ждать решения Павсания. Без его прямого приказа никакая часть греческой армии не могла сдвинуться с места. Такова была цена союза со Спартой, и сам Аристид принимал ее как справедливую.

Тисамен наконец добрался до них, буквально соскользнув вместе с пластом рыхлого грунта. Они стояли на краю крутого обрыва. Слух уже облетел гору, и гоплиты ждали дальнейших распоряжений. Их жизни были в руках других.

– Караван там, на равнине… – начал Павсаний и умолк.

Аристид чувствовал, что терпение вот-вот лопнет. Он был вдвое старше спартанского регента. В это утро у него все болело, но он не променял бы выпавший шанс на праздную беседу! Если в обозе провизия, значит нужно пойти и взять.

Он откашлялся, но Павсаний заговорил раньше, приняв решение:

– Выводи гоплитов, Аристид, все восемь тысяч. Я останусь. Если персы двинутся против вас, они будут знать, что я ударю с фланга.

Аристид склонил голову в знак согласия. На счету было каждое мгновение.

– У них так много людей, что они могут послать за мной двадцать тысяч, и это никак не скажется на их готовности встретить тебя, когда ты спустишься.

– Никто и никогда не бывает готов встретить нас, – тихо сказал Павсаний. – Сколько ты хочешь?

– Твои илоты – единственные, кто может пойти с нами прямо сейчас. Скольких ты можешь послать со мной? Тридцать тысяч? Если персы захотят нас атаковать, им придется разделить армию. И тогда ты ударишь с фланга. Если же они побоятся ловушки и останутся в лагере, мы приведем обоз.

Аристид заметил, что Павсаний начал колебаться, как будто испытал внезапное давление. Взгляд спартанца породил у Аристида желание отступить. Но что бы ни вызвало это странное напряжение, оно пролетело, как ветерок.

– Очень хорошо, афинянин, – сказал Павсаний, непонятно почему выбрав такую странную форму обращения. – Но мои илоты не воины. И воинами ты их не сделаешь. У них есть несколько клинков и копий… Они сыграют свою роль, если я прикажу. Просто… – Он скривился, как будто съел что-то кислое, не желая произносить эти слова. – Они как дети, Аристид. Не надо, чтобы их всех убили.

Аристид изумленно уставился на спартанца, а потом вспомнил старую историю об Аресе и Афродите. Эти боги вместе сотворили сына. Ребенка, соединившего войну и любовь, назвали Фобосом. Фобос – страх.

«Сколько людей, – подумал про себя Аристид, – узнали так же много о спартанском обществе, но расстались с жизнью, прежде чем смогли кому-нибудь рассказать?»

В горле вдруг пересохло, и он, с усилием сглотнув, спросил:

– Значит, договорились?

Ему нужен был приказ.

– Займись караваном, – ответил Павсаний, – приведи его сюда или сожги. Возьми гоплитов… и илотов. Пусть сохранит и благословит тебя Аполлон.

Они пожали друг другу руки, и уже в следующее мгновение поведение Аристида изменилось.

– Илоты! Ко мне! – крикнул он, как будто никакого регента рядом с ним не было. – Приказ Павсания. Следуйте за мной вниз, на равнину!

Его не удивило, как быстро они поднялись и взяли оружие и инструменты. На протяжении более чем ста поколений их народ рождался и жил в рабстве. Ничего другого они не знали. Гоплиты собрались так же быстро. Они шли первыми, а илоты текли за ними потоком. Встревоженные этим маневром, персидские воины садились на коней, готовясь предпринять необходимые действия. Но не растеряются ли они без своего полководца? – спрашивал себя Аристид. Надежда была только на это. Если персидская конница решится атаковать его наспех собранную армию, он вряд ли сможет оказать достойное сопротивление. Особенно если они догадаются, что илоты отнюдь не элитное войско. Скрыть это он не мог, потому что не имел в своем распоряжении даже небольшого конного отряда, который поднял бы пылевую завесу.

Спустившись на равнину, гоплиты построились походной колонной. Копья держали вертикально, а щиты несли за спиной таким образом, чтобы в случае необходимости перебросить их одним движением и схватить левой рукой за ремень. Глядя на них, Аристид ощутил гордость за афинян, но тут же нахмурился. По сравнению с ними илоты выглядели оборванцами.

– Перестроиться! – рявкнул он. – Лохаги – ко мне!

Он подождал, пока около сотни командиров подразделений-лохосов, услышав приказ, выйдут из строя и подбегут к нему.

– Этим илотам нужны вожди, – сказал Аристид. – Ваши люди ненадолго обойдутся без вас. Если персидская конница подойдет ближе, мне нужно, чтобы наши фланги выглядели поприличнее. Обеспечьте их щитами и копьями. Ясно? Все, шевелитесь!

Он замедлил шаг. Эти люди не были ни глупцами, ни детьми. Направлять каждый их шаг и опекать через постоянные приказы, может быть, и выглядело заманчиво, но Аристид знал, что в конечном итоге только измотает себя. Лучше смотреть поверх голов и делать вид, что контролируешь ситуацию. А уж они пусть потеют и проклинают все на свете, стараясь выкрутиться так, чтобы илоты походили на настоящую армию, а не на деревенских простаков, прогуливающихся по ярмарке.

Аристид оглянулся через плечо – персы явно пребывали в растерянности и тревоге, не понимая, что происходит. Сейчас они пошлют за командирами, отдыхающими в палатках за стенами лагеря. Он усмехнулся. Если повезет, поднятая его людьми пыль полностью скроет обоз, и тогда персы не узнают, почему часть греческой армии внезапно ушла на восток.

Пытаясь держать врага в поле зрения, Аристид почувствовал, что у него болит шея. Тащившиеся позади всех илоты поднимали такую пыль, что увидеть сквозь нее что-либо было невозможно. Глядя на них, беспечно бредущих вперед, он вздохнул. Жаль, спартанцы не обучили их хотя бы основам военного дела, но было понятно, почему они этого не делали. Если Тисамен говорил правду, то ни один спартанец не хотел бы, чтобы натренированные илоты ухаживали за посевами и присматривали за спартанскими младенцами. Однако выглядели они бодрыми и подтянутыми. Возможно, илоты не вполне понимали, что их просят сделать, но они не пыхтели и не отдувались. Хотя, конечно, и воинами от этого не становились.

Выйдут ли персы на равнину – вот что беспокоило Аристида. Учитывая, что на склоне горы расположились спартанцы, готовые как ястреб в любой момент броситься вниз, они, скорее всего, заподозрили ловушку. Какой полководец разделит свои силы, когда его главное преимущество именно в численном превосходстве? Персы уже сделали это на Саламине из-за чрезмерной самоуверенности, и Аристид сильно сомневался, что они снова совершат ту же ошибку.

Он хмуро кивнул, увидев, что часть