У нас на эту тему были споры с бабушкой Андрея. Бабушка была сторонницей строгости в воспитании, говорила, что мальчика надо воспитывать, «пока он поперек кровати лежит, мол, когда уже перестанет помещаться поперек – будет поздно». Но я видела, что ребенок растет понимающим, старалась меньше навязывать свое мнение и давать ему возможность принимать решения самому. А когда он вырос – поняла, что свободы могло бы быть еще больше, и это Андрею пошло бы только на пользу.

Я часто говорила сыну спасибо, за то, что он выбрал меня своей мамой. Андрей неизменно на это отвечал: «Пожалуйста». Вообще в нашей семье было принято выражать свою любовь. Я каждый день говорила сыну, как я его люблю. А когда он возвращался домой, и я слышала ключ в замочной скважине – оставляла свои дела и выходила его встречать. Мы обнимались и некоторое время стояли так. «Я тебя люблю», – говорила я. «Я знаю», – неизменно отвечал он. Это звучало несколько сдержанно и с юмором.

Андрей меня не стеснялся. Когда его друг Илья создал собственную группу и стал давать концерты – приглашал меня. И его нисколько не смущало, что он, взрослый парень, приходит на рок-концерт с мамой. Наоборот, всем с гордостью говорил: «Это моя мама».

У Андрея был хороший вкус. Однажды мы пошли в кинотеатр, который располагался в жутко дорогом и пафосном торговом центре. Андрей, проходя мимо одной из витрин, увидел пальто и сказал: «Оно мне нравится». Я скользнула по витрине глазами и отметила про себя: «Фенди. Неплохой выбор». Конечно, позволить себе такое мы не могли и просто заказали знакомой портнихе похожее. Получилось очень стильно. Но при этом весь его гардероб умещался в маленьком пространстве. Для него не было пределом мечтаний купить новую шмотку, кроссовки носил долго, и пока не сносятся – новые не покупал. На вопрос, чего ему не хватает из одежды, неизменно отвечал: «Мама, у меня все есть». А одежду он выбирал себе с детства. Сам. Я старалась не вмешиваться. Однажды мы с ним поехали в магазин, и Андрей выбрал какой-то умопомрачительный комплект из несочетаемых между собой майки, штанов «с заниженной мотней» и кепки. Бабушка, увидев его в этом наряде, выразительно на меня посмотрела. Но я сказала, что это выбор Андрея, и я его уважаю. Когда еще ему экспериментировать, как не в этом возрасте. Единственное исключение составляли мероприятия, где мы появлялись вдвоем. У него были дежурные классические костюм-рубашка-галстук-туфли, и я могла быть спокойна за его внешний вид.

Когда Андрей только поступил в институт, он задумался о карманных деньгах. В то время одна моя подруга работала в концертном зале «БАРВИХА LUXURY VILLAJE». Его только построили, и он считался одним из самых престижных ЗАЛОВ, куда тут же начали возить самых раскрученных западных звезд. Подруга обмолвилась, что они ищут администраторов – молодых мальчиков и девочек, скромных, воспитанных и умеющих себя держать. Предложила Андрюше прийти на собеседование – вдруг он подойдет? Андрею идея понравилась, а, увидев репертуар зала, он и вовсе пришел в восторг. Пошел на собеседование, и его взяли.

Барвиха тогда была самым пафосным местом во всем Подмосковье, добраться туда без машины было сложно, и я, поскольку планировала поменять свой автомобиль, предложила Андрею взять мой «Гольф». Но он воспротивился. Сказал, что на метро и маршрутке до концертного зала добираться быстрее, чем за рулём. Он меня этим очень удивил, я думала, что нет на свете мальчишки, который отказался бы от собственного автомобиля. Но Андрею это было не нужно. «Зачем мне машина? – говорил он. – Ее парковать надо, о ней заботиться, обслуживать. А на метро я за полчаса окажусь в любом районе Москвы». Дисциплина на его работе была строгая, во время концертов администраторам не разрешалось присутствовать в концертном зале, но иногда можно было слышать из-за двери, что творится на сцене. А еще Андрей мог наблюдать, как артист за кулисами готовится к своему выходу, и это ему очень нравилось. Иногда зал закрывался на спецобслуживание – там играли чьи-то роскошные свадьбы. Андрей не говорил, чьи именно – им строго-настрого запрещалось разглашать эту информацию.

Дороговизна в том районе, где Андрею пришлось работать, была баснословная. Чашка кофе стоила там каких-то нереальных денег, а уж об обеде и говорить было нечего. «Где же вы там едите?» – интересовалась я. Оказалось, что если спуститься в подземный паркинг под этой лакшери-деревней и пройти его насквозь, можно было набрести на столовую, куда ходили те, кто паркует машины, продает одежду в бутиках и стрижет лакшери-посетительниц в местных салонах. Один раз мы с Андреем даже эту столовую посетили. Там все было, как в Советском Союзе: подносики, железный стол, салатик с капустой, пюре с котлеткой. Да, и в Барвихе, оказывается, такое было.

Когда Андрей получил первую зарплату, у меня с приятельницей (ее сын тоже там работал) состоялся один интересный разговор. «Я хочу, чтобы из моего мальчика вырос мужчина, который понимает, что надо платить по счетам, – сказала она. – Поэтому вчера я объявила сыну, что отныне он должен платить за проживание в нашей квартире. Разложила ему все по полочкам – сколько мы платим за воду, за свет, за вывоз мусора и домофон, показала все счета и посчитала его долю». Я была под впечатлением. Через несколько дней подруга сообщила, что сын согласился на ее условия. Поначалу он был возмущен, но потом посмотрел объявления о сдаче квартир и понял, что мама просит совсем немного – снять комнату в какой-то посторонней квартире на эти деньги он не смог бы при всем желании. Идея подруги вдохновила меня на разговор с Андреем. И дело тут было вовсе не в том, что мне нужны были его деньги. Я подумала, что это хороший воспитательный момент. Рано или поздно он обзаведется семьей. И для того, чтобы нормально жить, он должен знать цену деньгам. Научиться не только зарабатывать их, но и распределять разумно. Я изложила ему свои мысли. Он меня выслушал и говорит: «Ты серьезно?» Я дала Андрею время, чтобы все обдумать, и через несколько дней он пришел и принес деньги. «Есть резон в твоих словах, мама, я же зарабатываю и могу помочь с оплатой квартиры».

Вообще я старалась все покупки, которые касались моего сына, делать из собственных заработков. И ремонт в его комнате затевать, и одежду ему покупать. Разумеется, Сергей был бы не против дать деньги на все это, но мне такая постановка вопроса казалась неправильной. Папа на Андрея алименты не платил, я посчитала, что взыскать их через суд можно, но не стоит. Понимала, что папино недовольство может больно ударить именно по сыну. И отказалась от этой мысли.

Именно в это время Андрей стал проявлять интерес к благотворительности. Началось все с того, что он поинтересовался, куда ему можно отдать старый, но еще работающий компьютер. А я тогда активно помогала одному детскому дому – там жили дети, чьих родителей лишили прав. Узнала я об этом заведении от Елены Цыплаковой, она давно им помогала, но не деньгами – деньги обычно до детей не доходили, растворялись где-то по дороге. Елена предпочитала делать ремонт в помещении детского дома или покупать что-то нужное детям. Узнала, например, что по нормам воспитаннику детского дома полагалось две пары носков в год. Представляете? В год. Две пары. Мы кинули клич по людям, собрали денег и пошли в магазин покупать эти самые носки. Привезли ребятам несколько ящиков – так, чтобы уж точно на год всем хватило. Точно так же закупали им игрушки и разную канцелярию. И вот Андрюша решил этим детям отдать свой комп. Мы приехали в детский дом. Навстречу нам вышли дети. И взгляды у многих из них были такие, какие бывают у малолетних преступников: колючие, напряженные. Это было не удивительно, ребята росли в семьях, где приходилось натурально выживать. Посетителей, приносящих подарки, они тоже не очень жаловали. Им было не очень приятно, что кто-то все время приезжает и благодетельствует их – дарит какую-то ерунду, чтобы потом сделать селфи на фоне подарков. Но когда мы сказали, что привезли им компьютер, началось настоящее веселье. Андрей, правда, до последнего переживал, что комп не новый, не мощный, и спрашивал у меня, прилично ли вообще кому-то дарить такое старье. Но когда мы вошли в компьютерный класс детдома и увидели мониторы, на которых они работали – такие желтоватые кубической формы коробки, из далекого прошлого, похожие на допотопные телевизоры, – вопросы отпали сами собой. Андрей захватил из дома диски с играми, в которые уже не играл, и у детей было абсолютное счастье.