располагались многоярусные трибуны. В центре воронки, на самом дне, был большой, вымощенный гранитными плитами круг, на котором стояло четверо дварфов, закованных в аргенитовые цепи — Путы Зерора. По периметру же восседали девять Старейшин во главе с королем Гэрином, по правую руку от которого был генерал Марог и стоящие позади полукругом Гардар Азтунур. Из двенадцати высоких каменных кресел одно пустовало, а тот, кто должен был его занимать, с перевязанным бинтами лицом стоял в гранитном круге, с трудом сохраняя вертикальное положение.

Зал Зерора гудел, как рассерженный улей, но, когда король Гэрин встал и поднял руку, наступила полнейшая тишина.

— Голхир Туром Фетарах! — почтительно наклонив голову увенчанную Мифрильным Венцом, степенно произнес он, и каждый из присутствующих до самых верхних рядов, услышали его слова, будто король стоял рядом с ними.

— Голхир Гэрин-Гардур! — поднялись Старейшины, глубоко кланяясь своему владыке.

Ритуал приветствия свершился. Совет начался.

Дагна был поражен тем, с какой бережностью в Дуринфале относятся к традициям, зародившимся еще на заре времен. Ни в одном другом королевстве ни человеческом, ни дварфийском, он не видел такой дисциплины, такого доверия народа к своему правителю, и уж точно было просто немыслимо, чтобы владыка так трепетно прислушивался к воле своих подданных, раз собрал всеобщий тинг. Заседание длилось более восьми часов, и за это время дварфы, сидящие на трибунах, хоть мрачнея с каждым сказанным словом, ни разу, однако, не позволили себе не то, что выкрика с места, но и простого перешептывания, сперва внимательно выслушав короля, который рассказал, кто нанес удар по их дому, и кто этот удар направил, а затем и Старейшин, ошеломленных открывшимися фактами.

Наконец заговорили закованные в кандалы дварфы, взгляд которых был пустым и стеклянным. Путы были тяжким испытанием, но все же не несли риска искалечить разум, как Суд Зерора, что довелось пережить когда-то Дагне, лишь необъяснимым чудом сохранившему рассудок, и применялись лишь в одном случае — измене своему королю и народу.

Двергур верили, что самородный аргенит был загустевшей кровью самого Зерора, что он пролил в жестокой битве, когда мир рушился и возрождался вновь, то тут, то там ручейками пронизывая самые древние из гор. Священный и белоснежный, встречающийся даже реже мифрила, аргенит никогда не добывали сверх меры, никогда не запасали впрок и никогда не ковали, но отливали в тщательно подготовленные формы. Это было связано с тем, что аргенит можно было нагреть лишь один единственный раз, а после остывания он более не поддавался никакой обработке, не ломался и не терял своей белизны, подобно звонкой и чистой воле Кователя Душ. Только лучшие литейщики и ювелиры имели право работать с этим чудесным материалом, ведь любая ошибка была недопустима, считалась страшнейшим святотатством и неминуемо влекла за собой изгнание всего клана. Каждое изделие, само по себе являясь произведением искусства, становилось реликвией и бережно хранилось в королевской сокровищнице.

В древние времена был краткий период, когда символом королевской власти двергур был не мифрильный, а аргенитовый венец. Владыки, носившие его, всегда отличались выдающейся мудростью, неизменно ведя свой народ к процветанию колоссальными темпами, но всегда очень недолго. Как оказалось, присутствие бога в этом металле столь велико, чтобы даже наделенный несгибаемой волей и несокрушимым духом дварф, постепенно переставал реагировать на окружающий мир, а затем и вовсе сходил с ума, разумом полностью уходя за Грань. Каким-то необъяснимым образом аргенит можно было без опаски держать в руках, находиться рядом, но как только он смыкался на теле кольцом, будь то венец, браслет или перстень — результат был всегда одинаков.

А тот, на кого надевали Путы, выкладывал все без утайки, будто бы держал ответ перед самим Зерором.

Так произошло и на этот раз. И если трое пересказали все чуть ли не слово в слово, что и в казематах под чертогом короля, то исповедь Хранителя Врат принесла неожиданный сюрприз.

***

Спустя несколько часов после завершение тинга Дагна и принц Альтар стояли у ворот Дуринфала, с тревогой поглядывая на свинцово-серые тучи, нависшие над горами и готовые разразиться бурным ливнем. Отряд был полностью готов к пути и ожидал чуть поодаль, чтобы не мешать своему господину. Владыка Дуринфала стоял у арки вместе с генералом Марогом, у ног которого Гардар Азтунур свалили двенадцать больших кожаных мешков.

— Ты уверен, что пойдешь один, ёнгмар? — с тревогой в голосе уточнил у Дагны король Гэрин, кутаясь в грифонью шубу. — Возьми хотя бы десяток моих парней, прикрыть тебе спину! Ну не дело лезть в пасть дракона в одиночку!

— Я бы и рад, король, но никак нельзя, — отрицательно покачал головой Дагна. — Ты, как и я, слышал, что сказал бывший Алмазный Щит — там слишком узко, тоннели петляют. Я не сомневаюсь в доблести хадар Дуринфала, но в этих катакомбах они мне не помогут, а лишь станут обузой, непривычные к бою в таких условиях и с таким противником. К тому же, если твоих хадар заметят возле Дентстоуна лазутчики врага и передадут сигнал на ту сторону Глотки, то сам знаешь, что за этим последует.

— Знаю, — поджал губы старый дварф. — Бездна! Знал бы я, что существует подробная карта всех пещер и катакомб восточного Утрагзора, да еще и хранится в единственном экземпляре у Алмазных Щитов… Корни гор!

— Ну, учитывая, что составлял ее сам прапрадед Лидона, это неудивительно, владыка, — пожал плечами Дагна. — Жаль, что его потомок опозорил свой род, передав ее врагу. Впрочем, это уже не важно. Зато теперь известно, где искать норгейров, не наделав лишнего шума.

— Ты прав, ёнгмар… — мрачно кивнул король Гэрин.

— Что ж, нам пора в путь, владыка, — сказал Дагна, беря под уздцы свою лошадку. — Я надеюсь, ты не забыл, о чем я попросил после тинга?

— Корни гор! Будь уверен, сынок, мы перероем все летописи, что скопил Дуринфал за все тысячелетия своего существования! Каждый свиток и каждую карту!

— Благодарю, король, — поклонился Дагна.

— Сынок, — король подошел к нему, крепко взяв за плечи и пронзительно глядя в глаза, тихо сказал. — Возвращайся живым. Если увидишь, что дело дрянь, и тебе не справиться — уходи. Ты уже оказал всему Дуринфалу неоценимую услугу, и ни одна дверь не закроется перед тобой, твоя тарелка будет всегда полна мяса, а кружка — пива! Но Дуринфал — это не Дренг-ин-Дар. Ты не обязан за нас умирать.

Дагна выдержал взгляд короля, а потом, подняв глаза вверх, где над Вратами сияли аргенитовые руны с девизом Дуринфала, усмехнулся своим мыслям.

— На все воля Зерора, король Гэрин Серебробородый, — произнес он,