– А еще Феликс не с ними… – продолжает Эш.

– Этому, кстати, я очень рада. Не уверена, что смогла бы вежливо вести себя с ним после того, как он сбросил меня с дерева.

– Правильно, – соглашается Эш, – и Аарья это знает.

Секунду разглядываю его.

– Хочешь сказать, она специально приехала без него, чтобы втереться к нам в доверие?

– Именно это я и говорю. Они чего-то недоговаривают, и я намерен выяснить, что именно.

Молча киваю. Несколько секунд мы задумчиво смотрим на огонь. В наступившей тишине я еще больше нервничаю из-за предстоящей тайной встречи с Лейлой и Маттео.

– Тебя что-то грызет, – говорит Эш. Наверное, я слишком пристально смотрю на огонь. – Этот взгляд мне хорошо знаком, Лейла все время так что-то обдумывает. Она всегда была такой, с тех пор как научилась говорить. Трудно представить, что двухлетний ребенок может что-то сосредоточенно обдумывать, но Лейла превратила это в искусство.

Улыбаюсь, представив себе маленькую, серьезную Лейлу. Я не могу рассказать ему, чем сейчас заняты мои мысли, однако общий список переживаний очень длинный.

– Я плохо представляю себе наш план.

Эш смеется::

– Мы все его плохо себе представляем. Повезет, если разберемся во всем к тому времени, как попадем на бал.

– Я имею в виду план дальнейших действий, – поясняю я. – Мы найдем папу, и, допустим, нам действительно удастся применить его знания о Львах, чтобы сместить нынешнего главу Семьи… А дальше что?

Лицо Эша становится задумчивым.

– То есть вернемся ли мы в Академию или останемся в Европе?

– И да, и нет. Меня не воспитывали как Стратега. Мне кажется, будто все мое естество изменилось, и я не знаю, что это означает и нравится ли мне это.

– Ты всегда была Стратегом, – возражает Эш.

– Да, но я об этом не знала.

– Конечно знала. – Он говорит так уверенно, что я бросаю на него удивленный взгляд. – Ты не знала, как это называется, но это не значит, что подсознательно этого не чувствовала. Ты много раз говорила, что всегда любила ножи и мечи и стратегические игры, что твой отец всячески старался бросать тебе вызов и обучать тактикам выживания. Тебя не воспитывали напыщенные преподаватели истории, как нас с Лейлой, и не отправляли тренироваться с охранниками поместья на глазах у родителей, которые вечно тебя критиковали, но ты все равно научилась всему необходимому. Ты не изменилась внезапно. Просто теперь у тебя есть контекст и слово, которое определяет твою личность. Понимаю, что к этому надо привыкнуть, но ты такой же Стратег, каким была всегда.

Я собираюсь возразить, но закрываю рот.

Эш едва заметно улыбается.

– Видишь, тебе нечего возразить.

Я усмехаюсь:

– Думаешь, ты такой умный…

– Потому что так и есть, – хитро ухмыляется он.

– И скромный.

– Это одно из моих многочисленных выигрышных качеств.

Мы улыбаемся друг другу.

– Понимаешь… Я не знаю, смогу ли вернуться к своей прежней жизни. Когда в лесу я рассказывала тебе о Пембруке, ты говорил, что я еще вернусь туда, но я тысячу раз обдумывала это и не вижу никакой возможности. Даже если я буду приезжать раз в год, это не то же самое, что жить там. Я никогда не задумывалась о жизни вне Пембрука. Но если я вернусь туда, это поставит под угрозу жизнь дорогих мне людей. Разве я могу вернуться, зная это?

– Вопрос в другом: действительно ли ты захочешь там жить? – говорит Эш. – Захочешь на самом деле, а не в ностальгических воспоминаниях. Сможешь ли ты реализовать себя там?

…Я сжимаю в руках стакан горячего шоколада с мятой, чувствуя, как тепло проникает сквозь перчатки, и мы с Эмили выходим из закусочной Люсиль.

– М-м-м. – С наслаждением подношу стакан к носу.

– Ведешь себя так, будто это не шоколад, а твой бойфренд, – хмыкает Эмили.

Перейдя улицу, мы направляемся к маленькому скверику в центре городской площади.

– Не знаю, как Люсиль удается готовить такой великолепный напиток, но я на него подсела.

Мы усаживаемся на свое обычное место на скамейке в беседке, откуда хорошо видна наряженная елка.

– Эм, как думаешь, какими мы будем в старости? – спрашиваю я.

Эмили потягивает сидр и откидывается на спинку скамейки.

– Примерно такими же. Только я буду управлять закусочной Люсиль и превращу ее в книжный магазин, где подают кофе и шампанское. И с собаками можно…

Я хихикаю:

– Книжный, в котором подают кофе с собаками? По-моему, гениальная идея.

– Нет, тупица! Книжный, куда можно прийти со своей собакой.

– Хорошо, а я буду…

– Учителем физкультуры, – перебивает Эмили.

– Э… нет. Ты будешь хозяйкой модного книжного магазина, а я – учителем физкультуры? Не знала, что ты обо мне такого высокого мнения.

– Ну-у-у, – ухмыляется Эмили, – ты найдешь какую-нибудь работу, связанную с экстремальным спортом, но только в Хартфорде. А потом ты неизбежно соскучишься по мне, и тебе придется вернуться сюда, а единственная подходящая вакансия здесь – это учитель физкультуры. Конечно, через несколько лет покаяния за то, что уехала от меня, я позволю тебе работать в книжном.

Я улыбаюсь:

– И со временем мы станем такими же ворчливыми, как Люсиль. Разве что когда одна из нас невзначай пукнет, будем валить это на собак.

Эмили кладет голову мне на плечо.

– И все будет в точности так, как должно быть…

– Я всегда думала, что смогу, – тихо говорю я.

Однако не признаюсь, что настоящая дилемма – это Эмили. Не знаю, как смогу быть ее лучшей подругой и Стратегом одновременно.

Эш наблюдает за мной, и мне кажется, он догадывается, что у меня на уме.

– Чего я точно не собираюсь делать, – говорю я, заставляя себя выбросить из головы мысли об Эмили, – так это постоянно убивать людей.

Эш смеется так внезапно, что, похоже, сам этому удивляется и начинает кашлять.

– Новембер, никто не заставляет тебя постоянно кого-то убивать. На удивление много Стратегов ведут исключительно мирную жизнь, никогда никому не причиняя зла.

– Это ты так говоришь. Но я каким-то образом всего за месяц убила двоих. И просто… ну, это не для меня. Я не буду этого делать.

– Во-первых, доктора Коннера ты не убивала. Ты ударила его ножом, но только в целях самозащиты, чтобы спасти нас обоих. Убила его Блэквуд. А во-вторых, это я велел тебе сломать ветку, так что в смерти Гарри виноваты мы оба. Кроме того, мы же не знали, что он убьется насмерть. Невозможно было предвидеть, что он упадет головой на камень.