– Не беспокойтесь об этом прямо сейчас, – сказал он доверительным тоном.

Нора вслушивалась в их разговор из коридора.

«Нет никакой причины, – подумала она. – Само зло есть чистый хаос».

Дэниел подошел к ряду кроваток. Младенец на другом конце по-прежнему выл, однако Марен в середине сопела во сне. Он взял дочь на руки и прижал к груди.

– Какая же ты теплая, деточка.

Мэгги смогла успокоить одного младенца достаточно для того, чтобы его можно было уложить, и поспешила ко второму.

– Как же ты могла не проснуться, а? – спросил Дэниел, мягко укачивая дитя.

Наконец Нора подошла к двери. Она посмотрела на царивший беспорядок, плачущую женщину, орущего младенца, а затем на своего мужа, укачивающего их дочь посередине лужи крови.

«Пандемониум», – подумала она.

Дэниел поднял на нее взгляд, но она не смотрела на него. Она не сводила глаз со своего спящего ребенка – ее идеального, прекрасного спящего ребенка – и пыталась не думать о том, как один падший ангел когда-то давно тоже поначалу звался «идеальным» и «прекрасным».

– Нора, – позвал Дэниел.

Нора увидела висящий труп позади Дэниела. Ее собственный труп – постаревшей на десяток лет, однако легко узнаваемой. Глаза трупа вспыхнули оранжевым, затем начали разбухать и искажаться, пока не лопнули от напирающей на них изнутри силы пылающего пламени. Серный запах наполнил комнату, а воздух загустел от повалившего из вентиляции дыма. Мертвый рот Норы скривился в усмешке, а тело поглотили огненные языки.

– Нора! – опять позвал Дэниел.

Она вырвалась из транса и опять посмотрела на своего мужа, на свою дочь и на плачущую нянечку.

– Все нормально, милая, – сказал Дэниел. – С ней все в порядке. С Марен все в порядке.

Хотела бы она ему поверить.

Благодарности

Эта книга никогда не появилась бы на свет без поддержки моей мамы, Джейн Кесселл, и моей тети, Бекки Гудвин. Вашей искренней поддержки достаточно для того, чтобы начинающий писатель мог продолжать.