За пределами Европы самые многообещающие пользователи телескопа находились в Китае, чье правительство горячо интересовалось астрономией. Кроме того, имелся необычный, но активно действующий механизм передачи новых европейских астрономических открытий в Китай — местная иезуитская миссия. Иезуиты полагали, что у них будет больше шансов обратить китайцев в христианство, если удастся показать, как европейская наука о звездах позволяет делать более точные вычисления небесных явлений, интересовавших китайцев. Благодаря усилиям иезуитов китайцы уже к 1626 г. знали о телескопе, а император, вероятно, получил его в подарок от миланского кардинала Борромео еще в 1618 г.

Иезуиты вкладывали все свои таланты в миссию, основанную Маттео Риччи — ученым–математиком, говорившим по–китайски. Риччи, умерший в 1610 г., и его преемники привозили самые свежие труды по математике и астрономии и усердно обучали китайских астрономов, которые занимались реформой календаря. Один из иезуитов, Адам Шалль фон Белль, даже стал главой китайского Ведомства астрономии и Трибунала математики.

Иезуиты и их китайские последователи несколько раз устраивали с китайскими астрономами, сторонниками традиционных методов, состязания по предсказаниям, и в них всегда побеждали иезуиты. Китайцы, например, знали, что 21 июня 1629 г. будет солнечное затмение, и император повелел обеим сторонам накануне представить предсказания о его точном времени и продолжительности. Традиционные астрономы предсказали, что затмение начнется в 10:30 и будет длиться два часа. Однако оно началось в 11:30 и продолжалось две минуты — в точности, как рассчитали иезуиты.

Но эти вычислительные победы не решили главной задачи иезуитов. Китайцев мало интересовала астрономия сама по себе. Их больше привлекали гадания, предсказания благоприятных дней для конкретных событий, а астрономия служила лишь средством для этого. Так, Ведомство астрономии было небольшим отделом Министерства ритуалов. Иезуиты сомневались, насколько глубоко им следует погружаться в вопросы астрологических предсказаний, но программа обращения китайцев посредством астрономического превосходства побуждала их все–таки попробовать. Это привело к конфронтации с китайскими чиновниками и к обвинению во вмешательстве в китайские дела. В 1661 г. Шалля фон Белля и других иезуитов заковали в тяжелые кандалы и бросили в тюрьму. Адама Шалля приговорили к казни четвертованием, и только землетрясение, случившееся на следующий день, заставило освободить его.

Удивительно то, что за все это время китайцы не внесли в устройство телескопа никаких улучшений. Также они не выказали устойчивого интереса к переосмыслению и принятию европейских теорий и идей о Вселенной, как ни засыпали их иезуиты данными последних европейских исследований. За китайскими астрономами стояла многовековая традиция астрономических наблюдений. Но она выросла из космологической системы, от которой китайцы не хотели отказываться. Кроме того, сопротивление новым идеям поддерживалось скрытой ксенофобией. «Лучше плохая астрономия, чем западные варвары в Китае», — писал ученый Ян Гуансянь, выступавший против христианства [6].

И Китай, и мусульманский мир страдали от «дефицита любознательности» по отношению к миру природы, считает Хафф и связывает это с системами образования. Но различия между европейскими обществами и прочими выходили далеко за пределы образования и научного любопытства. Реакция на телескоп показывает, что к началу XVII в. уже возникли фундаментальные различия в социальном поведении четырех цивилизаций и воплощавших его институтах. Европейские общества стали склонными к инновациям, нацеленными на контакты с другими странами, готовыми развивать и применять новые знания и достаточно открытыми и восприимчивыми, чтобы не позволять старым порядкам подавлять новое. Общества Китая и исламского мира, как и прежде, были обременены традиционными религиозными структурами и слишком зависимы и раболепны, чтобы поддерживать свободу мысли и новаторство.

Тенденции XVII в., обнаруженные благодаря проделанному Хаффом эксперименту с телескопом, продолжаются до настоящего времени, как ни удивительно, почти без изменений. Четыреста лет спустя европейские общества остаются по–прежнему более склонными к открытости и новаторству, чем прочие. Исламские общества так же, как и раньше, ориентированы на себя и свои интересы, замкнуты, традиционны и враждебны к инакомыслию. В Китае по–прежнему царит авторитарный режим, подавляющий всякую оппозицию и препятствующий свободному обмену идеями и информацией. Устойчивость этих тенденций хоть и не доказывает, но явно свидетельствует о том, что основы этих обществ и их институтов, вероятно, закладывались эволюционными силами.

Запад, в связи с тем что его общества открыты и склонны к инновациям, достиг такого уровня, который позволяет доминировать во многих сферах, несмотря на тот факт, что его методы и знания долгое время были и остаются открытой книгой, скопировать которую может каждый. Бо́льшая часть мира сейчас интегрирована в западную экономическую систему. Но Япония и Китай, два основных экономических соперника Запада, пока не подают признаков того, что становятся более восприимчивы к новшествам. Большинство успешных мировых корпораций по–прежнему находятся на Западе. Американцы и европейцы все так же доминируют в большинстве научных областей и получают больше Нобелевских премий.

Запад продолжает лидировать в сфере вооружений. Но его первенство не было постоянным. Япония разгромила русский флот в битве при Цусиме в 1905 г. и захватила восточноазиатские укрепления европейских колониальных войск во Второй мировой войне. Китай на равных сражался с США в Корейской войне, и США не смогли победить во Вьетнаме. Европейские военные силы были выведены из многих колоний, когда цена их пребывания там стала слишком высока. Но по сути превосходство западных армий оставалось неизменным со времен османского вторжения в XVII в. На протяжении столетий самыми серьезными противниками западных держав были другие западные страны.

Западная наука, движущая сила технологий, продолжает удерживать прочное лидерство среди других стран. Несмотря на ожидания, что японская наука достигнет внушительных успехов и приобретет огромное влияние в результате модернизации страны, этот расцвет не удался. И, несмотря на внушительные инвестиции в научные исследования, нет гарантии, что даже с таким количеством научных сотрудников и разработок Китай сможет стать главной научной державой. Наука в целом склонна ниспровергать и, по крайней мере в областях наибольшего прогресса, требовать пересмотра общепринятых теорий. Восточноазиатские общества обычно высоко ценят конформизм и уважение к вышестоящим, а это только препятствует процветанию науки.

Во всем мире западная медицина доказала свою эффективность по сравнению с традиционными методами. Западная музыка, искусство и кино в основном отличаются более творческим подходом, чем связанные традицией культуры Востока, а открытость западных обществ многим кажется более привлекательной. Было бы неверно приписывать особые достоинства европейцам как индивидуумам: они мало отличаются от всех прочих. Но европейское общественное устройство и особенно его институты оказались по ряду критериев более продуктивными и новаторскими, чем в других цивилизациях. Чем же объясняется восхождение и продолжительный успех Запада?