– На чем поедешь?

– На лыжах – больше не на чем!

– Долго там пробудешь?

– Пока самолет не приземлится.

– Зачем же так рано ехать? Он все равно раньше двух неприлетит.

– Как только появится связь с бортом, я обрисуюситуацию и сообщу, что у нас нет транспорта ни для доставки их на место, ни длятого, чтобы перевозить два трупа. – Он управился с грязной посудой –собрал ее и засунул в посудомоечную машину. После этого занялся загаженной плитой. –Пусть связываются с ближайшим аэропортом и просят диспетчера передать вгородское отделение милиции, что в «Горном хрустале» двое мертвых, которых надовывозить… Я, кстати, до сих пор не понимаю, кто же будет вести расследование:московские менты или наши.

– Наверное, поделят обязанности, – предположилаДуда. – Смертью И-Кея займутся наши, а Клюва и Ганди ваши… А вообще чертего знает, я в этих делах не смыслю!

– Я тоже.

– Тогда не будем ломать голову, моя и тактрещит! – Дуда взяла Эву под руку и повела к выходу. – Мы пошлиприводить себя в порядок, – бросила она Антону на ходу. – Это займетгде-то час, будь другом, свари к этому времени кофе.

– Ладно, – ответил тот, не отрываясь от своегозанятия.

Эдуарда с Эвой вышли в фойе и, не сговариваясь, направилиськ лыжам. Под ними, как Антон и говорил, луж не было, но Дуда все равно взялаодну и придирчиво осмотрела, как будто могла увидеть отпечатки ног того, ктобрал их прошлым вечером. Пока она всматривалась в цветной пластик, Эва передалаей недавний разговор с Антоном. Дуда слушала без внимания, казалось, ее большезанимали собственные мысли. Когда же Эва замолчала, она огляделась по сторонами, убедившись в том, что поблизости никого нет, шепнула:

– Давай спустимся в подвал.

– Зачем? – охнула Эва, с детства испытывавшаяпанический страх перед подвальными помещениями. Там, как она знала, водилиськрысы, пауки, мокрицы. А в том, которое предлагала посетить Дуда, еще и лежалипокойники!

– Хочу на трупы посмотреть.

– Какой ужас! Зачем?

– Чтобы убедиться, что ребята действительно погибли врезультате несчастных случаев… – Тут из кухни донесся грохот, видно, Антонуронил кастрюлю, и Дуда, дернув Эву за руку, шмыгнула под лестницу. Когда всестихло, она едва слышно заговорила: – Надо обследовать тела. Проверить, нет лиследов борьбы. Под ногтями посмотреть…

– Я не буду этого делать, – яростно прошептала Эваи собралась выйти из укрытия, но Дуда ее остановила.

– Подожди, Эва, – взмолилась она. – Послушай…

– Отстань!

– Ты только со мной спустись. Постой на стреме. Атрупами я займусь сама…

– Нет.

– Там не страшно, ты не думай, – не отставалаона. – Чисто, просторно, светло. Это тебе не подвалы панельных хрущевок,по которым крысы бегают…

– Нет, нет и нет!

Но, как Эва ни отнекивалась, Дуда все равно ее уговорила. Каквсегда!

Злая, хмурая, боязливо посматривающая то по сторонам, то подноги, Эва спустилась с подругой в подвал (вход в него был как раз подлестницей). Там на самом деле было светло и совсем не страшно. Только оченьхолодно. Но и это было скорее плюсом, чем минусом, так как при такойтемпературе хранившиеся в подвале тела могли долго пролежать, не разлагаясь.Однако, несмотря на это, Эва дышала через раз, боясь учуять запах тления. Когдаже Дуда ввела ее в то помещение, где на каких-то деревянных ящиках лежалиприкрытые простынями тела Клюва и Ганди, она вообще закрыла нос высоким воротомсвитера.

– Не придуривайся, – проворчала Дуда, снесвойственным ей бесстрашием подходя к трупам, – тут совсем не пахнет.

Эва оставила ее замечание без внимания, а нос утопила вкашемир еще глубже. Дуда тем временем успела натянуть на руки взятые в чуланеуборщицы резиновые перчатки, нависнуть над телом Клюва (его нос вздымал хлопокпокрывала и торчал, подобно плавнику акулы) и взяться за край простыни. Быловидно, как она боится, но крепится, стараясь не дать страху помешатьосуществить задуманное. Упрямства в ней оказалось больше, чем трусости!

– Сейчас я откину простыню, – предупредилаДуда. – Если не хочешь смотреть, отвернись…

Эва тут же повернула шею настолько, насколько возможно, иприкрыла глаза. Тут же она услышала шелест материала и сдавленный вскрик Дуды.

– Что там? – испугалась Эва, шарахнувшись к двери.

– Ничего, – донесся до нее хриплый от волненияголос подруги, – просто труп.

– Чего тогда кричишь?

– Покойников боюсь…

Эва их тоже жутко боялась, но все же решилась открыть глаза.Почему-то темнота, в которую она погрузилась, смежив веки, пугала ее больше.Но, к ее счастью, труп Клюва не был так уж страшен. Худое тело застыло внеестественной позе, лицо как будто ссохлось, рот стал напоминать прорезь дляпуговицы – было неприятно смотреть, но увиденное не повергало в ужас. ПоэтомуЭва смогла взять себя в руки и подойти почти вплотную к трупу. Но как толькоДуда взяла Клюва за сухую, закоченевшую руку, намереваясь посмотреть, есть личто под ногтями, она вновь отбежала к двери, потому как, даже не касаясьпокойника, ощутила леденящий холод, исходящий от его кожи. А вот Эдуарда,справившись с первым приступом страха, теперь себя вела вполне спокойно.Деловито, не суетясь, она осмотрела руки покойника, затем перешла к телу изакончила нижними конечностями. Судя по недрогнувшей физиономии и абсолютномумолчанию, осмотр ничего не дал.

– Ничего? – на всякий случай спросила Эва.

Дуда мотнула головой и, накрыв Клюва простыней, перешла кдругому мертвецу. Сорвала с него покровы. Внутренне готовая к более страшномузрелищу, Эва все равно не сдержала испуганного вздоха. Мертвое лицо Ганди былопоистине кошмарно. Левая его половина была вся в запекшейся крови, а вот правая(раньше Эва этого не видела) отливала синевой. Видимо, Ганди сначала стукнулсяобо что-то острое, раздробившее ему кость, а затем, падая, сильно ударился оземлю. При этом он умер не мгновенно, так как в его мертвых глазах застылатакая мука, а рот был так широко открыт, что у Эвы не вызвал сомнений тот факт,что Ганди, прежде чем отдать богу душу, кричал, испытывая нечеловеческую боль.

– Ужасно, правда? – сглотнув, прошептала Дуда.

– Почему Антон не догадался закрыть ему рот? Теперьведь уже ничего не сделаешь…

– Не сообразил, наверное. Он же всего лишь подросток…

С этими словами Дуда взялась за «молнию» спортивной курткиГанди и потянула «собачку» вниз, оголяя шею. Каково же было ее удивление, когдана ней обнаружились сине-багровые кровоподтеки.

– Следы рук, как думаешь? – спросила она у Эвы.

Но та ничем не могла ей помочь, потому что не сумела себязаставить посмотреть на мертвого Ганди еще раз. Тогда Дуда высказала еще однопредположение: