Ядра прусских орудий стали падать вокруг фермы Бель-Альянс, и возникла опасность того, что изрядно потрепанные силы Веллингтона будут прорваны еще до того, как Блюхер сможет обрушить все свои основные силы на французский фланг. Но промедление Наполеона дало Веллингтону время, необходимое для реорганизации его центра, а корпус прусского фельдмаршала графа Ганса фон Цитена уже появился на левом фланге сил герцога, когда Наполеон отдал гвардии запоздалый приказ атаковать. В парадном строю, с Неем во главе, с мушкетами, взятыми «на караул», ветераны в последний раз промаршировали перед своим императором.

Когда темно-синие мундиры поднялись по обильно политым кровью склонам, их встретил смертоносный шквал картечи из последних оставшихся в строю орудий союзников. Картечь повергала французских пехотинцев наземь целыми шеренгами; но, смыкая свои ряды, они упорно двигались вперед двумя колоннами, под рокот барабанов, выбивавших приказ «ускорить шаг», заглушаемых криками: «Да здравствует император!»

Разделившись в дыму и неразберихе, батальоны одной из колонн первыми вступили в соприкосновение с передовой шеренгой англичан. После краткой схватки британские пешие гвардейцы оттеснили их. Пока они перестраивались, вторая колонна двинулась в атаку. Но 52-й полк, прославленный своими подвигами в ходе войны на Пиренейском полуострове, почти в полном своем составе уже стоял на правом фланге британской гвардии. Захватив инициативу, их полковник, Джон Калборн, вывел своих людей из строя герцога и развернул их вдоль фланга французской колонны. Сосредоточенный огонь батальона привел в смятение императорских гвардейцев. Сбившись в толпы, они попытались было восстановить свой строй, но тут же оставили эти попытки и побежали. 52-й полк, усиленный приданными ему 71-м и 95-м полками, обратил в бегство первую колонну, которая все же сделала еще одну попытку перейти в наступление. Поражение гвардии (около 20.00) стало сигналом для общего отступления вдоль всей линии фронта, отступления, быстро перешедшего в бегство, как только герцог отдал приказ о наступлении всех союзных войск. Предводительствуемые двумя бригадами легкой кавалерии, союзные войска пошли, набирая скорость, по склону холма, сметая перед собой уже обратившуюся в дезорганизованную толпу французскую армию.

Одновременно с этим корпус Бюлова окончательно положил конец всем попыткам Лобау удержать Планшенуа и тыл французского правого фланга, а пруссаки на левом фланге герцога вытеснили французов из Паплотта.

Несколько раньше Наполеон приказал распространить в войсках известие о том, что маршал Груши идет к ним на помощь. Именно на правом фланге французских войск это известие сначала вызвало временный подъем боевого духа, но его ложность особенно тяжело воздействовала впоследствии на личный состав. Во всех подобных ситуациях осознание неправды, когда она становится явной, производит сокрушительное действие. Психологическая уловка Наполеона не удалась, и защитники Паплотта и Ла-Хе первыми возопили о «предательстве», за чем неизбежно последовало окончательное: «Спасайся кто может!»

Вскоре находившиеся в резерве батальоны гвардии остались единственными французскими подразделениями, сохранившими свой строй. Все поле было полно толпами отступающих, на которые то и дело налетали английские и прусские кавалеристы, а союзная артиллерия и пехота обрушивали свой убийственный огонь.

Сам же Наполеон покинул поле боя верхом, во главе двух батальонов 1-го гренадерского полка Старой гвардии. Это была элита ветеранов армии, и они спокойно и размеренно двигались медленным шагом сквозь толпы бегущих солдат и отступающих всадников, время от времени останавливаясь только затем, чтобы дать залп из мушкетов, а затем возобновляли свое движение под звуки «Марша гренадеров».

В своей книге «Ватерлоо» Эркман-Шатриан писал: «В отдалении звуки полкового оркестра гренадеров звучали погребальным звоном посреди хаоса смерти; но было в нем нечто еще более ужасное, чем это, – над полем разносился последний зов Франции… рокот барабанов Старой гвардии среди нашего поражения был одновременно и трогательным, и ужасным».

Так уходила в историю Старая гвардия. Редко какая воинская часть так полно соответствовала своей славе, как эти овеянные ею усачи-ветераны. Память о них жива и поныне, и сочетание слов «старая гвардия» ассоциируется со всем твердым, непреклонным, бескомпромиссным и неколебимым. Вошло в историю и понятие «Ватерлоо» – ставшее, в свою очередь, синонимом окончательного и сокрушительного поражения. Даже по меркам тех времен число участников сражения было не таким уж значительным, а пространство, на котором произошла эта битва, – просто мизерным клочком земли. И все же в тот день пало более 40 000 человек, а победа союзников над когда-то непобедимым блистательным императором изменила ход истории либо предотвратила ее изменение.

Исследователь истории со временем может испытывать чувство, что поражение Наполеона было и крушением, и благодеянием, а победа герцога Веллингтона и Блюхера, представлявших монархов Европы, – триумфом status quo. Безусловно, яркие обещания первых лет правления Наполеона вселяли большие надежды в тех немногих интеллектуалов, которые понимали, что постоянное деление Европы на массу суверенных государств может привести только к окончательной катастрофе. Но лишь немногие люди способны, обладая громадной властью, все же сохранять в себе гуманизм и уважение к другим народам. Наполеон подобным человеком не был.

Для своих современников он был либо демоном, либо полубогом. Он так возвышался над своей эпохой, влияние его на нее было столь сильным, а перевороты в обществе, которое он привел в движение, столь кардинальными, что никто не мог оставаться нейтральным в своем отношении к нему. Для одних он был воплощением мудрости и славы, и умереть за него почиталось честью. Для других он был Антихристом, и они страстно желали ввергнуть его в геенну огненную. Победы его превратились в легенду; военные кампании его сеяли смерть и разрушение по всему континенту, а грабежи и насилия его солдат сделали французов объектом проклятий и ненависти всей Европы.

И все же, в соответствии со свойствами человеческой природы, по прошествии времени все ужасы наполеоновского нашествия забылись, и в памяти людской осталась только слава великого полководца, сверкающие золотом «орлы», боевые подвиги ветеранов императорской гвардии, начинавших свой воинский путь под знаменами свободы.

Военная история XIX века представляет собой процесс постепенного исчезновения небольших армий с их безликим профессионализмом, состоящих из солдат, служивших в них почти всю свою жизнь, и замены их свободной вербовкой и всеобщей воинской повинностью. Из вооруженных граждан, вырванных из своей обычной апатии и ввергнутых в гущу сражения, не будучи как следует к нему подготовленными, не получались хорошие солдаты. Однако если такому человеку случалось попасть под командование достойных военачальников и компетентных командиров, если у него было время проникнуться кастовым духом и получить практический опыт боев, то из него мог получиться вполне удовлетворительный воин. Именно из такого исходного материала и вышли те воины, которые сражались в великих войнах первой половины XX века.