Что-что, простите?.. Мы с Оливией переглянулись и как-то одновременно сглотнули. В синих глазах подруги я увидела отражение собственной тревоги.

— А что потом? — спросила с опаской, уже догадываясь, каков будет ответ.

Леди Эгрет вздохнула и, чтобы согреться, потерла ладонями свои плечи.

— Как много вам известно о клятвах, связанных кровью? О тех татуировках, что исполосовали ваши грудные клетки?

После короткой запинки первой заговорила Оливия:

— Жрецы связывают клятву кровью, и мы невправе разглашать информацию, иначе нам грозит… с-смерть.

На последнем слове подруга споткнулась, поставила пустую кружку на стол и плотнее закуталась пледом.

— Но я видела, как действуют клятвы! — выпалила я. — Мне приходилось наблюдать. Девушка лишь корчилась от боли, но не умерла.

Притихшая подруга закивала, подтверждая мои слова.

Леди Эгрет покачала головой и печально произнесла:

— Умерла. Но не сразу. — А потом уточнила: — Как долго ты видела эту девушку после того, как она рассказала то, что не должна была рассказывать?

— Это случилось утром, потом мы пересеклись в обед, а потом… я ее больше не встречала, — ответила задумчиво.

— Ага, — медленно выдохнула магесса. — Дайте-ка поясню вам кое-что. Кровные клятвы запрещены эрийским законом, если не ошибаюсь, это вообще всемирное единогласное табу. Поэтому и информации о них как таковых нет, чтобы маги не пробовали плести такие ужасные чары. Действуют они очень просто. Как только человек раскрывает запечатанный секрет, в кровь выбрасывается яд. Чем больше секретов выдано, тем больше отравы выпущено.

Я сглотнула. Значит, та режущая боль и была выбросом яда?..

Тело сотрясла дикая дрожь. Поставила кружку на стол, от греха подальше, а то точно разобью. На самом деле я не желала внимать нравоучениям виконтессы, потому что прекрасно понимала, что последует за выбросом яда. Однако собрала остатки воли в кулак и продолжала слушать.

— …Яд по крови доберется до вашего сердца, так образуется связь между вами и жрецом, который наложил на вас эти чары, и из вас постепенно начнут высасывать жизнь.

После этих слов мы все трое замолчали. Надолго. До нас с Оливией постепенно доходило то, что мы натворили. Нужно было все-таки перестраховаться, поговорить с принцем. Он наверняка знал куда больше нас о кровных чарах. Тем временем леди Эгерт присела на один единственный стул и уронила голову на скрещенные на столе руки.

Очнулись мы все одновременно и резко, когда к себе домой неожиданно вернулся целитель. Седые косматые брови старика только и успели дернуться вверх, а глазки округлиться, как виконтесса со скоростью молнии поднялась на ноги и скороговоркой произнесла заклинание, а в следующий миг бородатый кудесник распластался на сером каменном полу.

Мы с Оливией ошарашенно уставились на миледи, стремительно огибающую стол.

— В-в-вы его уб… — начала заикаться подруга.

Леди Эгрет махнула на нее рукой, перебивая:

— Это сонные чары. Я в них не сильна, так что не стойте! Помогите затащить его на кровать! — скомандовала магесса, опускаясь к неподвижно лежащему старику.

Мы с подружкой мгновенно подскочили и бросились к ней. После того, как заперли дверь и убедились, что кудесник, укрытый двумя пледами, сладко спит, а его пушистые усы забавно шевелятся в такт его шумному дыханию, виконтесса овила заколдованного двойной порцией чар, потом выпрямилась и повернулась к нам.

— Я вам помогу, — уверенно сказала она. — Тем, что в моих силах, конечно. Поэтому рассказывайте все, что знаете.

Я стояла на балконе и наблюдала рассвет. Первые лучи солнца прорезались через верхушки деревьев, озарили заснеженные пики далеких гор и приятно согрели кожу моего лица, которую легонько щипал утренний мороз. После разговора с наставницей уснуть так и не смогла, слишком уж много информации свалилось на меня разом, нужно было время, чтобы ее переварить.

По идее, я должна была сейчас походить на зомби и чувствовать себя так же — после бессонной ночи в ожидании скорой и неизбежной смерти. Однако все было по-другому.

Я погрузилась в шелковый туман воспоминаний: теплые руки мамы, безобидные насмешки сестрицы, крепкие объятия папы, мягкая шерстка нашего неугомонного рыжего кота.

Сердце билось четко, по венам стремительным потоком бежала горячая кровь. С каждым глотком освежающе морозного воздуха я вбирала в себя жизнь, торжествующую вокруг меня: ласковое тепло солнца, трели птиц, тихий хруст снега под чьими-то ногами, едва уловимый запах пряной выпечки, тянущийся из приоткрытых окон столовой. С каждым вдохом я ЖИЛА.

С каждым взглядом вкушала непередаваемо сочные краски природы: бескрайнее небо, залитое стальной синевой и припудренное легкими, ватными облаками; контрастную черноту оттененного горами леса и белизну сверкающего у его подножия снега. Такой же контраст был сейчас и во мне. Ощущала его каждой клеточкой тела — от кончиков пальцев ног до самой макушки.

Внутри меня с неистовой силой билось желание жить, дышать полной грудью и чувствовать открытым сердцем. В то время как мозг осознавал уродливую причину такого моего неземного, окрыленного состояния — ею являлась скорая смерть. Моя смерть.

Наверное, так чувствуют себя люди с тяжелыми заболеваниями. Ведь когда до твоего мозга доходит, что жить осталось недолго, у тебя открывается второе дыхание. Появляются невидимые крылья и поднимают тебя на следующую ступень развития, где ты по-настоящему, без притворств и страхов понимаешь, что есть Жизнь.

Она в каждом вдохе, в каждом взгляде, она здесь и сейчас, она бьется в тебе. И ты начинаешь ее ценить так, как никогда еще не ценил.

Тихий голос Агнессы вывел меня из созерцательного состояния и выпихнул в реальность:

— Госпожа, к вам пожаловала леди Эгрет. Говорит, срочно.

В последний раз взглянула на раскинувшийся перед глазами пейзаж, запечатывая в памяти величественное могущество далеких гор, рвущих линию горизонта, и подумала, что если вдруг все обойдется и я чудесным образом останусь живой, то непременно побываю на тех заснеженных вершинах. Казалось, что на той высоте буду ближе к богам, к ответам на все свои вопросы. Я буду свободной.

На медленном выдохе оторвала себя от такого желанного, но далекого и недосягаемого мира, после чего повернулась к служанке:

— Впусти ее.

Виконтесса пришла не с пустыми руками, а с корзинкой, набитой ароматной выпечкой, и со стеклянной бутылкой молока.

— Оливия сказала, тебя не было за завтраком, она волнуется, — пояснила магесса. Поставила угощение на трельяж и вежливо попросила Агнессу, которая тихой мышкой сновала по комнате, протирая пыль, причем ушки девушки были навострены в нашу сторону подобно шпионским локаторам: — Оставь нас, пожалуйста.