Смотреть на себя со стороны оказалось жутко. И не только мне — напряженно молчали и Хатор с Камали. А вот древний обернулся и весело произнес:

— И тебе добрый. Выгнали, да?

Фальшивая я неуверенно кивнула.

— А я те говори-и-и-ил, — язвительно протянул древний, возвращаясь к помешиванию капусты.

Даже я не поняла, про что мне говорил древний, что уж говорить обо мне фальшивой — она уставилась на дракончика в полном удивлении.

— Говори-и-и-ил, — издевательски продолжил древний, — не приставай к Владыке, воруй у него потихонечку, но не приставай.

Что?! Я не поняла, что???

Фальшивая я тоже мало что поняла, но мгновенно приняла виноватую позу и опустив голову, пробормотала:

— Надо было слушаться…

Камали, шумно выдохнув, опустилась на ближайший стул. Хатор просто стоял, застыв, и смотрел то на фальшивую меня, то на древнего. А вот древний!

Древний, меланхолично помешивая капустку, продолжил:

— И вот как с пузом в университете появишься, так репутации твоей и конец.

Лже-я вскинулась, сильно побледнела и с трудом выговорила:

— С-с-с каким пуз-з-зом?

— Да уж не с тем, от которого только меньше жрать и спасает. Капустки будешь?

Я стояла в абсолютном шоке! Фальшивая я тоже едва на ногах удержалась и, запинаясь, переспросила:

— Я-я-я что, б-б-беременна?

— А ты чего думала, что от мужика одни драгоценности бывают? Зря. И я тебе сразу говорил, что зря. Владыка наш мужик скупой, драгоценностями не разбрасывается. А вот дитями вполне. Тебя как, не тошнит, нет?

— Уже начинает! — раздраженно ответила фальшивая я.

— Как и полагается, ко второму дню на вечерней зорьке, — судя по всему, вдохновенно врал древний. — Сейчас голова закружится…

Фальшивая я пошатнулась.

— Потом запахи раздражать начнут…

Лже-я прикрыла нос рукавом, хотя, по правде говоря, капустка жареная действительно не очень хорошо пахла.

— А в итоге, — продолжил древний издеватель, — в обморок грохнешься.

— Это обязательно? — нервно спросила фальшивая я.

— А то, — совершенно серьезно подтвердил дракон, — все пузатые на второй день опосля вечерней зорьки падают в обморок.

— Но я хорошо себя чувствую, и надо бы… — начала моя копия.

— А я сказал — в обморок! И потом лежать трое суток пластом. Давай, падай уже… — После чего дракон лениво обернулся, смерил лже-меня внимательным взглядом и уточнил: — А ты точно Миладка?

Фальшивка мгновенно рухнула на пол как подкошенная, старательно изображая обморок.

А древний притворщик, всплеснув лапками, возопил:

— Ой, Миладушке-то плохо! Ой, силушки у нее нету! Ну да ничего, милая! — Он спрыгнул с табуретки, засеменил к столу, схватил мою чашку с чаем, едва заметным жестом что-то в нее бросил, что зашипело и проявилось пеной на поверхности темного чая, и поспешил к лже-мне, продолжая причитать: — Сейчас-сейчас, девочка моя, сейчас чайка глоток, а потом в сокровищнице в холодочке полежишь, там хорошо, прохладненько…

И с этими словами он досеменил до моего двойника, осторожно приподнял ей голову и старательно влил в приоткрытый рот весь мой чай.

В этот момент распахнулась дверь и совершенно бесшумно на пороге показался дракон в черной форме, на лице которого явственно читался всего один вопрос: «Зачем?!» Вот, честно говоря, я тоже не понимала, к чему все это. Но древний ответил лишь хитрой усмешкой, уже без попытки казаться бережным уронил голову девушки на пол и поднялся. А с моей копией начали происходить странные вещи — внезапно у нее удлинились ноги, затем руки, шея и на ней, длинной и тонкой, так неестественно смотрелась моя голова… Но всего миг, и изменилась и она. Лицо увеличилось и приобрело красивые черты юной драконицы…

Камали ахнула. Хатор, тихо пробормотав про себя что-то, с остервенением всунул оружие в ножны и вновь спрятал за плитой, а вот дракон-стражник, медленно опустившись на корточки, всмотрелся в драконицу и произнес:

— Неожиданно.

— Зачем-зачем? — сварливо проговорил древний, возвращаясь на табурет и приступая вновь к процессу перемешивания капустки. — Да пока бы вы ее схватили, да в крепость, да на допрос, да выяснили, что не маг это… Жалко же, девочка совсем.

Ему никто ничего не ответил. Все стояли совершенно потрясенные, не в силах выговорить хоть что-то. Я осторожно вышла из своего укрытия, устало опустилась на стул. Мне было… страшно. Наверное, впервые в жизни настолько страшно. Потому что, в отличие от остальных, я со всей очевидностью поняла — магистр Воронир невероятно, неимоверно, безумно сильный маг. Могущественный настолько, что сумел слепок моей личности передать не просто другому человеку, что и так в принципе считалось невозможным, а дракону! Существу с иной структурой ауры! И заклинание личины держалось! Держалось настолько качественно, что сумело обмануть даже магию драконьего дома.

— Это проблема, — медленно проговорил стражник, после чего наклонился, подхватил драконицу.

И вместе с ней покинул гостиницу.

* * *

Это была долгая и трудная ночь для всего Аркалона. Гудело вспарываемое десятками сильных тел небо, полыхала заревом стремительно меняемых охранных заклинаний далекая граница, был полностью закрыт порт, и в нем устанавливалось новое оборудование досмотра. Стоя на крыше «Весенней капели» рядом с грустной Камали, я думала о том, как быстро Черный дракон сделал выводы из ситуации и насколько стремительно принял меры. И наверное, оставайся магистр Воронир еще в Долине драконов, его бы нашли в эту же ночь, но я почему-то сильно сомневалась, что он остался.

На рассвете Камали увела меня спать.

Сил на сопротивление не было, да и поводов отказываться тоже. Уже в постели, укрывшись с головой, вдруг поняла, что все это время ждала Ирэнарна. Почему-то думала, что у него будут ко мне вопросы после появления фальшивой меня, но ошиблась.

* * *

Утро началось с пирожков. С капусткой. Древний так и проорал у меня под ухом:

— ХОЧЕШЬ ПИРОЖКА С КАПУСТКОЙ?!

От такого вопля я подскочила и села на постели прежде, чем даже глаза открыла. Потом открыла. И шокированно уставилась на древнего, нетерпеливо топтавшегося у моей кровати с пирожком в когтистой лапке:

— Ну вот, говорил же, что не спишь, а Камали все «да спит она еще, спит». А ты уже вот, встала практически. Давай на кухню, быстро жрать и вперед, заниматься благим делом наполнения моей сокровищницы. А то совсем распустилась.

И он ушел, а я осталась сидеть, приходя в себя и продолжая ощущать звон в голове от его вопля. Ну потом-то, конечно, встала, сходила умылась, переоделась и, заплетая косу, направилась на кухню.