Что оставалось делать Ксюше, которая знала, что Олеся сейчасв безумной панике домывает подоконник?

Ксюша опрометью бросилась вниз и налетела на МариюСтепановну, Сашину соседку по площадке, милую, подслеповатую бабусю, которая,как и все жильцы, боялась пользоваться без конца застревающим лифтом.

– Убили! – заорала Ксюша.

Мария Степановна попятилась.

– Деточка, что случилось?

– Господи, – кричала Ксюша, – иду домой, она лежит!..

Пока Мария Степановна въезжала в ситуацию, Олеся успелавымыть подоконник и убежать.

Узнав правду, Саша растерялся и в ужасе стал ждать визитамилиции. Но сотрудники правоохранительных органов не спешили в «Паоло», стилистслегка успокоился и решил, что беда миновала, тем более что парикмахершиоткуда-то узнали: Людмилу ограбили бомжи. Но Саша на всякий случай временнозакрыл дом свиданий.

– Подождем, когда все устаканится, перетопчемся месячишко,другой и снова за дело, – объяснял он Ксюше и Олесе.

Но тут явилась я, и Саша, перепугавшись, сказался больным,он хотел спокойно обдумать ситуацию.

– Вы мерзавцы, – налетела я на парня, – тащить раненуюженщину за ноги по лестнице! Может, она бы и выжила, кабы не Ксюша!

– Я что? Я ничего, – бормотал Саша, – и потом, ее живую в«Скорую помощь» запихивали, с капельницей. Девки ей худа не сделали. Да,конечно, они плохо поступили. Но их тоже понять можно: испугались очень, ну изапаниковали.

Чтобы побыстрей попасть к негодным девицам, я взяла машину ипопросила водителя:

– Гони скорей.

– Я не вертолет, – ответил парень, – пробку видишь?

Кое-как, проклиная все: современное автомобилестроение,продавцов машин, водителей, Генри Форда, Волжский автозавод и тех, кто придумалторговать «тачками» в кредит, я наконец-то добралась до станции метро. Может,на личном джипе и комфортней, но при помощи подземки явно быстрее доберешься донужного места.

Вагон, слегка раскачиваясь, быстро летел сквозь тьму. Донужной станции я добралась за считанные минуты и, страшно довольная собой,понеслась на пересадку. В большом зале было многолюдно, но не слишком шумно.Потоки пассажиров текли в разные стороны: кто на переход, кто на выход, а кторвался к составу. Над толпой плыл ровный гул, изредка прерываемый либо громкимсмехом, либо детским визгом.

Я, желая сократить путь, хотела прошмыгнуть между двумятучными тетками, одетыми во все черное, но тут одна из них резко остановилась,сложила руки на животе, разинула огромный рот и заорала:

– Алла…

На секунду я замерла, но тут же поняла, что происходит.Женщины с ног до головы в черном, волосы их покрыты траурными платками, большиекисти рук сцеплены там, где у нормальных людей бывает талия, и орет одна изних: «Алла…»

Сейчас она закончит: ..х акбар, Аллах акбар", приведетв действие детонатор, и прогремит взрыв.

Очевидно, такая мысль осенила не только меня, потому чтолюди как подкошенные рухнули на пол, я обвалилась вместе со всеми, закрылаголову руками и тут увидела маленького ребенка, лет пяти, испуганноозиравшегося по сторонам. Он, очевидно, потерялся в суматохе.

– Алла… – вопила тетка, – а-а-а-а.

Быстрее молнии я взвилась с пола, схватила малыша в охапку ипрыгнула вместе с ним под лестницу, которая вела на переход. Сейчас рванет, вразные стороны полетят гайки, гвозди, осколки… Ступеньки довольно крепкие, онидолжны спасти нас.

– Алла… а… а… – метался над станцией трубный голос.

– Пусти меня, – завизжал малыш.

– Тихо, – велела я.

– Отцепись, – зарыдал ребенок, – к маме хочу… у… у…

В ту же секунду он довольно больно укусил меня, но я неотпустила его.

– Успокойся, сейчас придет милиция, арестует тетю, и тынайдешь маму.

Внезапно малыш затих.

– Какую тетю милиция возьмет? – заинтересовался он.

– Тихо.

– Которую?

– Потом.

– Скажи-и-и!

– Ту, что кричит, у нее бомба, но не пугайся, нас не ранит.

– Это моя мама орет, – с гордостью сообщил малыш, – у нееголос чисто ревун, с одного берега реки на другой докрикивается.

Я потрясла головой. Мальчик был одет в черные штанишки, тогоже цвета пуловер, а волосы скрывала темная вязаная шапочка.

– Это твоя мама вопит? – уточнила я.

– Ага, меня кличет. Слышишь?

– С какой стати она орет «Аллах акбар»?!

– Чего? – не понял малыш. – Хакбар? Это кто?

Она меня подзывает, дочку свою, слышите: «Алла, Алла». Я –Аллочка.

– Ты девочка?

– Ага.

– А почему в брюках? – глупо спросила я от растерянности.

– Не знаю, так одели.

– Да еще во всем черном, – бормотала я, наблюдая, как кбабе, покрасневшей от натуги, подбегает милиция.

– Мы едем тетю хоронить, – словоохотливо, совсемпо-взрослому стала объяснять девчушка, – она померла от болезни. Сами мы живемв Борске, теткин дом в Кутьевске, пересадка в Москве, на вокзал шли, только яна бабку с игрушками засмотрелась, мамину руку отпустила.

– Стой, падла, – неслось над станцией.

– Офигели, дурни!

– Где пояс?

– Спасите, раздевают!

– Мама, – завизжала Аллочка и помчалась к бабе в черном,которой уже заломили руки менты.

Я в легком обалдении пошла по лестнице вверх.

Ну и ну, прокомментировать данную ситуацию не могу никак.

Олеся, открыв мне дверь, удивилась:

– Опять вы?

– Я.

– Вернулись?

– Верно подмечено.

– Зачем же? Забыли у нас чего?

– Забыла.

– И что?

– Спросить одну ерунду.