В Верховном штабе Тито его интриги вызывали растущее беспокойство, поскольку в них видели красноречивое доказательство британских империалистических амбиций. Однако маршалу удалось сохранить хладнокровие и даже разбить главный британский аргумент – что сербы не на его стороне. В интервью с английскими и американскими журналистами, опубликованном в Times 16 мая 1944 г., Тито подчеркнул, что в его отрядах 44 % составляют сербы, 30 % хорваты, 10 % – словенцы, 5 % – черногорцы, 2,5 % – македонцы и столько же мусульмане. При этом он, конечно, умолчал о том, что большинство его сербов – с западного берега Дрины и что руководство КПЮ в самой Сербии за последнее время много раз пыталось разжечь восстание, но успеха на добилось [719]. В этих обстоятельствах ему придавало мужества осознание того, что при проведении своей политики он может рассчитывать на помощь русских. В середине апреля 1944 г. он послал в Москву телеграмму, в которой жаловался на болгарских коммунистов и на самого Димитрова – из-за их позиции по македонскому вопросу. Сталин через генерала Корнеева послал ему умиротворяющий ответ, говоря, что не будет принимать никакого решения относительно Македонии «без Вашего одобрения». Более того, в нем он высказал свое представление о послевоенных Балканах, причем подчеркнул, что именно в Югославии видит свою главную опору в Юго-Восточной Европе. К ней присоединится и Болгария, когда избавится от союза с немцами и заключит его с Советским Союзом. Для Тито единственным неприятным штрихом в этом тексте было замечание, «что в нашем плане не предусмотрена советизация Югославии и Болгарии». Это явилось подтверждением того, что кремлевский хозяин вовсе не желает проведения социалистической революции на Балканах, а стремится лишь к созданию подчиненных ему «бутафорских демократий»[720].

Весной 1944 г. природа в Дрварской долине расцвела: с гор налетали неожиданные, но кратковременные грозы, сквозь облака пробивались лучи полупрозрачного света, повсюду журчали свежие горные ручьи. Вся долина была в зелени и цветах[722]. Среди этой идиллии 25 мая 1944 г., в день, который уже во время войны стали отмечать как официальный день рождения Тито[723], напали немцы. Началась операция «Рёссельшпрунг», которую организовал XV горный корпус при поддержке отрядов пехоты из Бихача, Книна и Ливно с целью обезглавить движение сопротивления. По прямому приказу Гитлера вермахт попытался нанести Тито и Верховному штабу дерзкий удар; руководил его подготовкой центр в Загребе, созданный специально для этой цели. Немцы разработали операцию в обстановке строжайшей секретности. Было решено окружить Дрвар и захватить его с помощью парашютного десанта. Для него использовали «штрафной батальон», состоявший из осужденных бывших офицеров. Они полетели с загребского аэродрома, причем задание им дали всего за два часа до вылета[724]. Нападение, в котором приняли участие также 2 тыс. бойцов элитной дивизии «Принц Евгений», произошло в воскресенье 25 мая настолько неожиданно, что чуть не увенчалось успехом. На основании сообщений разведки, которые начали поступать еще в феврале 1944 г., а также интенсивного воздушного наблюдения за ВВС вермахта («Luftwaffe») в Верховном штабе еще за месяц до нападения просчитали такую возможность и позвали на помощь Первую пролетарскую дивизию во главе с Кочей Поповичем. Однако когда немцы узнали об этом, то отказались от своего намерения. Поскольку десанта всё не было и не было, Попович со своими людьми ушел на фронт. Таким образом, в момент нападения в распоряжении Тито имелись только охранный батальон и курсанты офицерской школы, всего 80 человек. Местоположение домика, построенного над водопадом в пещере у Дрвара, не было удобным, поэтому Тито переселился в расположенную неподалеку деревню Бастаси, о чем немцы не знали[725]. Во время высадки десанта эта деревушка и пещера, в которой жил маршал, остались за пределами территории, занятой вражескими отрядами.

Думая, что опасности нет, Тито 24 мая вернулся в Дрвар, где устроил ужин для членов военных миссий при Верховном штабе, среди которых были сын Черчилля Рэндольф и посланник генерала Эйзенхауэра Роберт Кроуфорд. На ночь он остался в пещере, чтобы на следующий день вместе с Карделем, вернувшимся из Словении, Ранковичем, Арсо Йовановичем, своей секретаршей Зденкой, секретаршей Ранковича, шифровальщицей Бранкой Савич и другими товарищами отпраздновать свой день рождения. И тут на заре внезапно напал десант. Еще больше, чем члены Верховного штаба, которые сами вернулись в западню, где немцы и планировали застать их врасплох, был удивлен глава санитарного отдела Гойко Николиш, когда между пятью и шестью часами утра на небе неожиданно появились многочисленные самолеты – «штуки», «дорнье», бипланы и, впервые, на большой высоте – истребители. Его ведь никто не предупредил о возможности нападения. Самолетов было больше, чем когда-либо за всё время партизанской борьбы. Полчаса они бомбардировали город, затем появились транспортные самолеты, с шумом проходившие на бреющем полете над дрварской долиной, едва не задевая крыши и верхушки деревьев. От них, помимо парашютистов, отделялись планеры, которые крутыми дугами спускались на луга и поля. Они были заполнены немецкими солдатами (500-й батальон СС), каждый из которых имел в кармане фотографию Тито, поскольку их главной задачей было захватить или убить его[726].

Сначала ситуация не казалась критической, но когда после первой воздушной атаки парашютисты посыпались на Дрвар и стали приземляться на поляне недалеко от пещеры, положение стало чрезвычайно серьезным. Всех первых парашютистов перебили, но за ними десантировались всё новые и новые. Ударная группа «Пантер» (110 человек) сначала устремилась к кладбищу, уверенная, что Верховный штаб находится поблизости. Когда она поняла, что нанесла удар в пустоту и что упорнее всего оборона у дрварской скалы, сразу же начала обстрел убежища Тито, так что никто не мог из него выйти [727]. Личная охрана Тито была вынуждена защищаться. Товарищи из Верховного штаба предлагали Тито быстро отступить, пока это еще возможно. Сильно взволнованный, чуть ли не в панике, он спросил, спустились ли парашютисты также на вершину горы над долиной. Поскольку ему ответили, что не знают, он отверг совет, говоря, что не пойдет под прицелом немецких пулеметов: «Я не хочу попасть прямо им в руки!» Свой вклад внесла и Зденка, ее истерика только усиливала общее замешательство, а вопли выдавали их местонахождение. Бойцы хотели застрелить ее на месте. В том числе Ранкович[728]. Собака Тигр также лаяла, не переставая, так что Тито несколько раз тянулся к пистолету, чтобы пристрелить ее, но так и не смог этого сделать[729]. В этом бедственном положении только Ранкович сохранил хладнокровие. Вместе с Жуйовичем и Йовановичем он решил уйти из пещеры и организовать оборону. Под огнем он пробился к охранному батальону и послал курьера в офицерскую школу, которая находилась над пещерой, с приказом, чтобы ее курсанты вступили в бой. «У нас нет оружия, – ответили ему, – но мы всё сделаем. Мы заберем оружие у них». Все были готовы умереть за верховного главнокомандующего. Дело дошло до схватки на ножах, которая не смогла остановить продвижение немцев к убежищу Тито.