Тогда, два с половиной года назад, расскажи она ему все, что сообщила сегодня, его чувство стало бы еще сильнее. В нем всегда жил рыцарь, желающий защищать свою даму. Он уберег бы Ксению от всех бед. Спас бы ее от похотливого злобного отчима, избавил бы от психологических проблем, которые явно существуют.

Но сейчас, когда Саврасов разлюбил Незнакомку, он не знал, что делать. Жениться на Ксении и зажить полной семьей ради Вани?

Стать воскресным папой?

Или отобрать ребенка, как советовала Алана?

«Нет, последнее, конечно, исключается, – одернул себя Виктор. – Но все равно, как поступить, не знаю… Я в тупике!»

Саврасов, кряхтя, поднялся с пола, подошел к дивану, взял свой пиджак, достал телефон из кармана.

На экране светились значки неотвеченных вызовов.

Это Алана звонила из аэропорта.

Как с ней поступить, он тоже не знал.

Саврасов набрал номер Андрея. Гудки, гудки, гудки…

– Да возьми же трубку! – прорычал Саврасов. И Седаков, как будто услышав его, тут же ответил:

– Алло.

– Привет, Андрюха.

– Здравствуй еще раз.

– А мы уже разговаривали?

– Да. Днем. Я сообщил тебе о смерти Козловского.

– Это было сегодня? Ну надо же…

Что-то в его тоне Саврасова насторожило, и он обеспокоенно спросил:

– Случилось чего?

– Мне нужно поговорить с тобой. Рассказать кое-что. И посоветоваться.

– Ты никогда не просил у меня совета. Значит, действительно что-то случилось.

– Ты дома? Я подъеду.

– Нет, я в другом месте. И не один.

– Тогда извини…

– Нет, нет, ты приезжай. Я назову адрес.

Он сказал, и они закончили разговор.

Виктор быстро переоделся и вышел из дома. Машина его уже ждала, он распорядился подать ее к крыльцу. До места, где находился Андрей, ехал недолго – время было такое, что основные пробки рассосались.

Добравшись, Виктор снова набрал Седакова.

– Могу подняться?

– Давай. Квартира семьдесят вторая. Я открою подъезд.

Саврасов вошел, поднялся на лифте на последний этаж, позвонил.

Седаков открыл тут же. Он был в брюках, но босой и с голым торсом.

– Проходи в кухню, – сказал он. – Только жрать нечего, пить тоже. Было мартини и фрукты, но уже нет.

– Не хочу ни того, ни другого.

– От тебя разит водярой.

– Ага.

Они прошли в кухню. Сели на высокие стульчики за барной стойкой.

– Рассказывай.

– У меня есть сын.

У Седакова вырвался удивленный матерный возглас.

– Сам в шоке, – усмехнулся Саврасов и начал рассказ.

Андрей слушал внимательно. Перебивал, только если Виктора уводило в сторону. Когда Саврасов закончил, Седаков спросил:

– Ты хочешь узнать мое мнение?

– Да. Сам я, похоже, разобраться не могу.

– Не пори горячку, это первое. Причем касается это и Аланы, и Ксении. То есть с первой рвать не стоит, как и вести вторую в загс.

– А что же делать?

– Второе: разберись в себе. И для этого не надо делать первого, то есть пороть горячку. Возьми паузу. Заберись в нору и подумай.

– А как же Ваня?

– А вот с Ваней все ясно. С ним надо видеться, узнавать его. Он твой сын… – И уже весело: – Черт возьми! У Саврасова сын! Это же самое главное. Ребенок, а с бабами разберешься…

И Виктору так сразу стало легко от его слов, что он рассмеялся.

– И почему я раньше не обращался к тебе за советами? У тебя все так просто…

– Ох, если бы, Витек.

Только тут Саврасов заметил, что дверь, разделяющая кухню и комнату, закрыта не полностью. И в щель видна часть соседнего помещения. Виктор рассмотрел белый ковер, разбросанные по нему части седаковского гардероба: пиджак, галстук, носки, трусы, и детали женской одежды. А еще увидел даму. На ней была рубашка Андрея, доходящая чуть ли не до колен. Женщина сидела на подоконнике, свесив короткие крепкие ноги, и смотрела в окно. Саврасов дал бы ей пятьдесят с хвостиком. Если бы не разбросанная одежда, он решил бы, что гостья Андрея не любовница, а какая-нибудь близкая родственница, приехавшая погостить.

– Кто это? – не удержавшись, спросил Виктор.

Андрей резко обернулся, заметил щель и тут же плотно закрыл дверь.

– Андрюх, давай уж откровенность за откровенность, – попросил Саврасов.

Друг шумно выдохнул.

– А это, Витя, та, с которой все непросто.

– Я как будто уже видел эту женщину.

– Видел. Она приходила на юбилей Старикова.

– Та самая, в очках?

– Да.

– Ты ее давно знаешь?

– Лучше, чем кто бы то ни было из ныне живущих… – Он долго не решался сказать, мялся, но все же нашел в себе силы признаться: – Это моя мачеха! Я тебя не знакомил с ней, боялся, что ты все поймешь, а я не хотел, чтоб кто-то знал… Даже ты.

– Ты ее любишь! – понял Виктор.

– Больше двадцати лет.

Саврасов покачал головой. Не потому, что осуждал. Просто не мог поверить, что Седаков, этот циник, прагматик, образчик здравого смысла и самоконтроля, влюблен столько лет. И в кого? В жену, а ныне вдову своего отца.

– И давно у вас?.. – Он не стал договаривать.

Но Андрей и сам все понял:

– Сегодня впервые. Я только что признался ей. От Нелли я также скрывал свои чувства.

– Не выдержал все же? – Андрей кивнул. – И что будешь делать дальше?

– Ничего. Продолжать ее любить. Платонически.

– Не понял…

– Сегодня было первый и последний раз.

– Почему?

– Мы не можем быть вместе. Она моя мачеха. И моя мать ее ненавидит. А еще у меня жена и дети. Налаженная, благополучная жизнь. Я не буду все это рушить.

– А я было засомневался на твой счет… Думал, ты не такой, каким казался мне все эти годы. Решил, что Андрей Седаков способен на безумство. Ради любви.

– Нет, не способен, – криво усмехнулся Андрей.

– Ты уже сказал об этом Нелли?

– Да.

– И как она отреагировала?

– Нормально. И знаешь почему? – Виктор пожал плечами. – Она-то меня не любит. Если только отца во мне. Я на него похож… Так что… Безумств не требуется… Возвращаемся к платоническим отношениям по обоюдному согласию.