— Ладно, ладно, — сказал Микиль, — я ведь только спросил. Не подумал я.

Тут он посмотрел вниз на ссутулившуюся фигуру своего младшего сына.

— Знаешь, отец, — сказал он громко. — Я тут думал…

— Да ну? Вот уж это действительно чудо из чудес, — сказал дед.

— Я тут думал, — продолжал Микиль решительно, — что на этот раз мы с Мико надолго уйдем. Как, по-твоему, не стоит ли нам для разнообразия порыбачить в Клеггане? Не пора ли нам пройтись туда за селедкой для разнообразия да заодно повидать дядю Джеймса. Как ты думаешь, отец, насчет этого, а? — Он сделал вид, что не замечает, как сын смотрит на него, разинув рот.

Дед тоже посмотрел на него, разинув рот, даже привстал.

— Вот же, ей-богу, Микиль, — сказал он. — Никогда я не думал, что ты на такое способен, и вдруг на тебе! Наконец-то! Не знаю, что это тебя надоумило, только мысль, по-моему, знаменитая!

Микиль расцвел от отцовской похвалы.

— Ну, — сказал он, широко улыбаясь, — а тебе как такой план нравится, Мико?

Мико взглянул на него. Он не сразу ответил.

— Папа, — наконец выговорил он медленно, — по-моему, это такой план, что лучше не придумаешь.

И так это искренне у него получилось, что Микиль даже покраснел, поскреб голову и засуетился.

— Ну, чего мы здесь до сих пор возимся? Давно уж время паруса поднимать. Мы же так два дня прокопаемся. Давай-ка отчаливать, — торопился он. — Сегодня мы успеем добраться до Розмака и заночуем там, а завтра уж на запад пойдем.

Они захлопотали, засуетились, и вскоре уже лодка у них встала по течению, и парус набрал ветер, и они обернулись назад, чтобы помахать маленькой фигурке, стоявшей на пристани.

«Микиль-то, Микиль, — рассуждал дед, — вот уж от кого не знаешь, чего ожидать». Он покачал головой и усмехнулся, а потом сунул руку в карман и вытащил белую леску, намотанную на катушку, размотал немного, достал свою банку с червями, спрятанную за кнехтом, и, вздохнув, поплелся туда, где уже один древний дед в надвинутой на глаза шляпе удил с безучастным видом рыбу, придерживая пальцами леску.

Когда дед, сердито хмыкнув, уселся рядом с ним, так что тот очнулся от дремоты и заворчал что-то себе под нос, черный баркас уже обогнул мол и бодро шел в открытый залив.

Глава 14

— Возьмет, — сказала Мэйв.

— Не возьмет, — сказал Комин.

— Конечно, нет, — сказал Мико.

— Посмотрим, — сказала Мэйв.

Они возвращались в Аугрис к дяде Джеймсу.

Был ноябрьский вечер с холодком, несмотря на то что весь день погода стояла поразительно ясная. Впрочем, даже старики не могли припомнить, как ни старались, чтобы такая замечательная погода держалась весь ноябрь: безоблачное небо, подернутое дымкой, будто кто-то затянул его кисеей, а по ночам луна, вроде как сейчас. Собственно, не луна, потому что она была уже на ущербе, а доброкачественный, солидный месяц, маленький и энергичный, который деловито пробивался сквозь мглу, застилавшую небо. Видно было каждый камешек под ногами и чуть посеребренную поверхность спокойного моря, лежавшего по обе стороны от них. Где-то, чуть ли не на самом Инишбоффине, лаяла собака, и какой-то затосковавший осел вторил ей с острова Ома. Мэйв шла посередине и держала их обоих под руки.

И удивились же они, увидев Мико! Кажется, из-за одного этого стоило приехать, чтобы вот так, нежданно-негаданно войти и предстать перед ними. Он нашел их домик без большого труда, потому что на всю жизнь запомнил, как они показывали ему место, где будет их будущее жилище, и домик оказался как раз там, где они сказали, как будто добрые феи за ночь выстроили его для них. Дом был обнесен каменной оградой с маленькими воротцами, которые Комин сам смастерил. К крыльцу вела дорожка, усыпанная морской галькой и окаймленная белыми камнями, которые они натаскали с берега. Вокруг цвели какие-то удивительные кусты, защищенные от свирепых ветров маленьким пригорком. Сам домик был беленький, а дверь и оконные рамы красные, выкрашенные масляной краской. Стекла в окошках с пестрыми ситцевыми занавесками были намыты до синевы, а на подоконниках стояли горшки с цветами. Почему-то он заранее знал, что домик будет именно таким и снаружи и внутри.

— Господи, — сказал Комин, — ведь это же Мико! Да откуда ты взялся? Вот уж желанный гость! Мэйв, родная, брось-ка ты чайник и свари-ка ты лучше ему в котелке яичко.

— Да не надо, — сказал Мико.

— Вот это мне нравится, пришел ко мне в дом и еще не хочет закусить с нами.

— Ой, Мико! — сказала со смехом Мэйв и повесила котелок на крюк над огнем.

— Я же ел в каждом доме, начиная от самого Аугриса, — сопротивлялся Мико. — И у дяди Джеймса, и у Майкла Тома, и у твоего отца Тига. Не могу же я всюду есть, у меня ведь не двойной желудок, как у коровы.

— Ну и вырос же ты, Мико, — сказала Мэйв. — Я тебя прямо еле узнала. Такой большой мужчина должен есть даже не как корова, а как бык, а то захиреешь еще. Ну, иди сюда, повернись, дай посмотреть на тебя как следует.

Сколько было смеху и восторженных восклицаний, как тепло светились глаза! И они наперебой говорили:

— Ну и ну! Вот уж не ожидали. А как же ты до нас добрался? И с чего это ты сюда приехал? И почему же не дал нам заранее знать, мы б для тебя телка закололи.

Просто замечательно было! Он почувствовал себя прямо на седьмом небе, рассказывал им об отце и о том, как тот надумал вдруг прокатиться сюда.

Впервые он пришел к ним два дня тому назад. С тех пор он успел всюду побывать.

Вот была потеха, когда пришло время выходить на лов и народ стал собираться по вечерам на клегганской пристани и рассматривать их баркас. «Лодка лодыря» — так они его прозвали, совершенно задразнив Большого Микиля. У них лодки были с тяжелыми веслами, и они, надрываясь до седьмого пота, могли отойти от берега не