жизни не пробовал. Поешь, а там уже посмотрим, в силах ты идти или нет…

Но, кажется, мальчишка даже не слышал, что он говорит.

Ситрик проснулся от громкого и смачного удара по щеке.

– Да хватит уже спать. Говорю же, нам надо успеть! Чем больше ты тут лежишь, тем меньше мы пройдём.

Ситрик наконец смог рассмотреть лицо, склонившееся над ним, и ахнул. Голубые, почти что синие, ясные глаза взирали на него с прекрасной строгостью из сплошной пелены тумана.

– Ингрид? – затаив дыхание, прошептал он, и лицо криво улыбнулось, показав крупные жёлтые зубы.

– Да как хочешь, так меня и зови, всё равно откликнусь, – ответил, хохотнув, мужчина, и лицо его в обрамлении тугих седых кудрей, спутанных и грязных, начало, как показалось Ситрику, меняться. Уходили все привычные черты, что привиделись ему в незнакомом лице, и вот уже совершенно иной человек сидел перед ним, поджав под себя ноги.

Ситрик смущённо замотал головой. Ох, и что же ещё ему могло привидеться? Однако мужчина, казалось, совсем не расстроился тем, что его обозвали женским именем. Наоборот, рассмеялся.

Ситрик окинул его взглядом. Тот казался невысоким, но и не низким. Тело его было плотным, сбитым и чуть сгорбленным от возраста или тяжёлого труда. Одежда оказалась странной – похожую носили кочевые племена к северу от Онаскана и сумских поселений. Лицо же выглядело чужим: острое, по-птичьему длинноносое с пронзительными крупными глазами, глядевшими дико и смело из-под спадавших наперёд округлых прядей. Деревенские мужики так не смотрят…

Трудно было понять, сколько лет ему на самом деле. На лице играла ребячливая улыбка, однако волосы седы да взгляд тяжёл…

Уж не ветте ли перед ним?

– Это ты спас меня? Вытащил из болота… – произнёс Ситрик хрипло, и мужчина кивнул.

– О, говоришь по-нашему. Да, я спас, – жуя ягоды, ответил он. – Думаешь, ты один такой, кого я из этого леса полумёртвым вытянул? – Он помолчал, верно ожидая, когда прозвучит голос Ситрика, но сам за него ответил: – Нет, конечно! Всё вас куда-то тянет, дома не сидится. Вот ты, богомолец, чего дома не сидишь?

Он подтянул поближе к себе шапку с глодом да брусникой и вложил несколько ягодок в руку Ситрика. Тот некрепко сжал их в ладони. Приподнялся на локтях, чтобы съесть, но вновь свалился на землю в приступе головокружения. Мужчина быстро отправил оставшиеся ягоды в рот и спрятал седые кудри под шапку, оставив лишь залихватские вихры на лбу. В головном уборе он больше стал походить на обычного человека, вмиг переменившись.

Ситрик молчал. Он видел в лице мужчины нездешние южные черты, крупные и грубоватые, а потому не спешил ему доверять. Одно лишь «говоришь по-нашему» заставило присмотреться к нему настороженнее. Тем не менее Ситрик решил не перечить человеку, что только что спас ему жизнь.

– А у тебя, чернокрылый, наверное, и дома-то своего нет. Есть закуток, в нём спишь и молишься. Чего тебе ещё делать? И куда ж ты так бежал, такой молодой?

Ситрик поморщился. Заметив на лице недовольство, мужчина по-дружески хлопнул послушника по плечу и протянул руку, чтобы помочь подняться и сесть на землю. Извинился спешно, но потом, как ни в чём не бывало, продолжил:

– Проходил тут один мудрец, как ты одетый, лет, наверное, двадцать назад. Знаешь, что с ним стало? Нашёл потом только одёжку его, всю изодранную. Видать, сумь, что тут иногда ходит, пристрелила. Уж они чужих жрецов не жалуют. Дюже тут опасно бродить в одиночку, а особенно в твоей-то одёжке. Не подходит она для лесных… прогулок.

– Я знаю, – глухо буркнул Ситрик.

– Поищем тебе в поселении что-то другое. Пошли уже, хватит киснуть.

– В поселении?

– Да, вставай. Выведу тебя, пока волки не сожрали. А то бывало и такое. Они тут далеко не пугливые собачки…

Мужчина показался Ситрику многоречивым. От его гомона уже начинала трещать и без того болящая голова.

Путник поднялся, помог и Ситрику встать на ноги, всё рассказывая о том, каких опасных волков он тут встречал. Отошёл к реке, ни на миг не замолкая, и вернулся с наполненной кружкой, что прежде висела у него на поясе рядом с флягой. Залил огонь, а остатки затоптал да закидал отсыревшей золой и землёй.

– Да вас, таких как ты, и свои не особо-то жалуют. Сидел небось в Онаскане да не знал, как оно бывает вне города конунгов.

Ситрик зажмурился. Он почувствовал, как по руке его заскользили ягодные косточки. Он разжал кулак и посмотрел пусто на раздавленные плоды. Вздохнул, выбросил их и отёр руку о подол.

– Съел бы их уже и пошли, – проворчал мужчина. – Не дело так здесь задерживаться.

Только сейчас он посмотрел под ноги юноше и сообразил:

– Эй, богомолец, а у тебя же башмаков-то нету.

– Тепло было, – буркнул Ситрик.

– Если уж ты шёл к папе римскому, то рано сандалии снял, дружок. Народ обычно только у ковров и снимает.

Ситрик лишь смерил мужчину взглядом, полным бессильной злобы.

– Может, я тебе свои запасные отдам?

– Если только ты их не снял с какого-нибудь ещё богомольца, загрызенного волками.

Мужчина неожиданно приумолк, цокнул языком и вытащил из своих пожитков потрёпанную пару башмаков да дырявые шерстяные носки из грубой нитки. Ситрик не стал привередничать и послушно натянул на босые ступни новую обувку. Взял свой посох, что всё это время был прислонён к дереву за его спиной, и обратил взор на путника. Тот отчего-то улыбался совершенно неуместно и по-дурацки.

– Что? – недоумённо спросил Ситрик.

– Да так. Вспомнил одну историю, связанную с этими башмаками, но тебе рассказывать не буду, а то расстроишься. – Мужчина вдруг резко взмахнул рукой, поторапливая. – Идём скорее. У нас не так много времени, а дорога впереди велика.

Ситрику всё казалось, что идут они чертовски медленно. Ни о чём прочем он думать и не мог, лишь об однообразных деревьях, что сменяли друг друга с каждым новым шагом. На душе было мерзко: не думалось, не жилось, а лишь точило изнутри до глухоты в ушах. С пустотой внутри становилось проще, а потому он старался не трогать мыслями свою внутреннюю рану.

Седовласый всё торопил, а Ситрик терялся в движениях: путался в ногах, спотыкался. Идти было трудно, и каждый шаг тяжелел так, что было невозможно оторвать ноги от земли.

Мужчина