замершего от страха тела, провёл каменным пальцем по горячей щеке и что-то заурчал своим, перекатывая гальку по полому горлу, как морская волна. Тролли заинтересованно склонили головы к Ситрику. Огонь касался их лиц, облизывал с шипением и брезгливостью. Корешки растений, которые пронизывали каменную кожу, как вены, чернели и обгорали вонючим дымом и пеплом.

Дым лез в глаза и лёгкие. Ситрик закашлялся так, что по сухому горлу, казалось, пошли трещины. Тролли насторожились, замотали головами. Их безглазые лица таяли в этом дыму, растворялись, а огонь, наглотавшийся влаги, вовсе пропал, потемнел и поник. Ситрик перевёл дыхание. Его тело продолжало содрогаться, но никакого воздуха не хватало, чтобы унять беззвучный кашель. Он склонил голову к тлеющему костру и вновь провалился в беспамятство.

Когда он пришёл в сознание второй раз, огонь вновь разгорелся ровным жарким пламенем. На лицо ему сыпались отсохший песок и комья листвы, смешанные с землёй. Ситрик открыл глаза: тролли не покинули его, остались около огня. На этот раз он не испугался их, напротив, слабо порадовался тому, что они не оставили его. Он попытался пошевелиться, но ни один мускул не слушался его и лишь слабо дрожали губы. Ситрик что-то промычал, пытаясь привлечь внимание каменных великанов, но те, разморённые теплом, чувствуя близость рассвета, засыпали, мерно покачиваясь из стороны в сторону. Никто его не видел и не слышал, и лишь живой огонь что-то нашёптывал своим золотым трескучим языком.

Ситрик так и лежал, глядя в небо и ожидая рассвета, жмурился, когда песок ссыпался с глыбы ему прямо в глаза. Становилось холоднее, но Ситрику хотелось раздеться догола и лечь на покрывшуюся росой землю, только бы унять жар. Он что-то пробубнил, разлепив наконец губы, и тот тролль с пустой глазницей, что нависал над ним скалой, очнулся наконец ото сна. Медленно, со скрежетом он наклонился и, точно почуяв что-то нутром, вдруг встрепенулся и громогласно заурчал. Ситрик вздрогнул от этого тролльего крика, ожил.

Приподнялся на локтях. Их головы были так близко, что Ситрик чувствовал на себе дыхание тролля, сырое, пахнущее землёй дыхание камня. Он смотрел в его продолговатую пустую глазницу, и ему казалось, что он видит в ней глаз, похожий на мутный горный хрусталь.

Тролль оторвал от земли руки, которые уже успели снова присосаться корнями к влажной почве. Он поднял кулак и разжал пальцы прямо перед Ситриком, осыпав того жёлтой листвой. На землю у его ног с глухим звоном упало что-то, металлически блеснув.

И Ситрик узнал это…

Это был нож.

Тот самый нож, что Ольгир всегда носил на поясе. С тонкой полосы металла на него смотрело мёртвое лицо друга… Ситрик потянулся к ножу, но пальцы сомкнули в кулак лишь дым и воздух – ему не хватило духу прикоснуться к оскалившейся смерти. На ресницах выступили слёзы. Он хотел отвести глаза от ножа, но не мог даже сморгнуть, пока всё вокруг не стало жаркой мутью.

– Откуда он у тебя? – еле слышно произнес Ситрик.

Тролль, казалось, хитро и самодовольно зажмурился, но это всего лишь рваный свет костра плясал по его безглазому лицу. Он дотянулся указательным пальцем до пустой глазницы, и полое горло его исторгло одно-единственное слово:

– Обмен.

Ситрик непонимающе замотал головой, но тролль, истолковав это иначе, бросил на землю рядом с лезвием ещё и знакомые ножны, украшенные серебром и ярко пылающей в свете огня бронзой.

– Обмен, – настойчивей повторил он.

Ситрик заскулил. Ему захотелось убежать, сгореть от стыда, выколоть себе глаза, лишь бы не видать этого ножа. Он прижался спиной к каменному великану, точно пятясь от лезвия и боясь его пуще смерти. Ситрик попытался закрыть лицо руками, но ощутил на ладонях что-то влажное и липкое. Потрескавшиеся губы защипало от соли. Ситрик посмотрел на свои ладони и оторопел. Они были измазаны в крови, ещё свежей, пахнущей, огненно-горячей. Она проступала на его коже так, как проступал алый человеческий сок на рубашке разбившегося о скалы Ольгира.

Ситрик беззвучно закричал. Он принялся остервенело оттирать кровь влажной листвой, но она не исчезала и, казалось, впитывалась едким ядом в кожу, расползаясь по ней. Вновь и вновь он чувствовал, как разжимаются его пальцы, выпуская скользкий пояс, и как сжимаются, хватаясь за ножны.

Кровь чудилась ему повсюду, и даже когда утихло жжение в руках, она не исчезала. Вся листва кругом него была перемазана, будто тут катался боком и спиной раненый зверь, ломая стрелу. Нож скалился на него клыком, оставаясь чистым и наполированным до алчного блеска. Ситрик бросал на него затравленные взгляды, а тот в ответ лишь вызывал в его мутном сознании одно и то же сводящее с ума видение смерти Ольгира. Лицо, что медленно исчезало в водяной хмари.

И всё это длилось до тех пор, пока тролль не накрыл нож и ножны широкой ладонью. Он, как ни в чём не бывало, пялил глазницу на послушника и всё ждал от него чего-то. Ситрик, прижавший к груди обожжённые чужой кровью руки, уж и думать забыл про тролля, но тот урчал, напоминая о себе и об обмене.

– Обмен, – громче прежнего произнёс он, и Ситрик остановил на его лице невидящий взгляд. Смысл одного-единственного слова медленно доходил до него, пробираясь сквозь тернии боли.

– Ты хочешь плату за нож? – наконец выдавил Ситрик, и тролль обрадованно заурчал, протягивая с готовностью пустую ладонь.

От неё пахло мхами, и этот прохладный и приятный запах окончательно вытащил Ситрика из его кровавого плена.

– У меня ничего нет, – прошелестел он.

– Обмен, – упрямо повторил тролль.

– Но у меня правда ничего нет. – Ситрик начал лихорадочно соображать, что можно было бы отдать каменному великану. Но в самом деле он ничего не имел, кроме разодранной да перепачканной одежды послушника и серебряного креста. Вряд ли этим можно было задобрить тролля.

Ситрик нерешительно запустил руку в худ и нашарил одеревеневшими пальцами заострённый обломок камня. В голове промелькнула глупая мысль: что, если попробовать одурачить тролля и отдать ему обычный камешек? Ситрик увереннее сжал камень в руке, вытянул его из худа и протянул троллю. Тот на миг замер, повернув лицо на Ситрика, будто разглядывая пустой глазницей то, что тяжело лежало на тонкой ладони.

Томительно долго каменный великан молчал, и Ситрик испугался, что своим бесполезным даром оскорбил тролля. Ладонь его дрогнула, и камень упал. Тролль с неожиданной прытью ринулся поднимать