Она поглядела на камеры. «Наверное, дико будет выглядеть, если Пичугина поднять с дивана и отметелить. С любовью и заботой! Чувство юмора довольно странное, но хорошо, хоть я его еще не потеряла.

Нет уж, пусть все идет, как идет, — подумала Наталья. — Он устал».

Сработали внутренние часы. Через десять минут придет этот «французский лейтенант» Назаров. Его немного холодное, а точнее, холеное породистое лицо невольно ассоциировалось с внешностью актера[31]из «Гусарской баллады». «Дался он мне»! Евдокимова разозлилась на упрямо лезущие в голову мысли и тексты из фильма.

Она поставила бутылку на стол, подошла к Пичугину и присела на корточки рядом.

— Я не сплю, — произнес Олег, открывая глаза. — Уловил твое дыхание.

— Но ты спал?

— Как сурок! И снилась какая-то чепуха. — Пичугин принялся обуваться. — Пойду умоюсь. А ты не ложилась?

— Нет. Я не хочу. — Наталья вернулась к столу. — Олейника с инфарктом положили.

— Ого! Сочувствую. Состояние очень тяжелое?

— Его прооперировали, поставили стент в сердце. Знаешь что это такое?

— Знаю. — Пичугин скрылся за дверью, но оставил щелку. — Металлический каркас в сосуде.

— Врач, который оперировал, говорит, что опасности нет. Правда, инфаркт успел сформироваться. Думченко мне ничего не сказал. Даже больше того, он впрямую соврал! Сказал, мол, Олейник занят, потому и не отвечает на звонки!

Пичугин спросил из туалета:

— Почему сразу соврал? Может, он просто не хотел тебя расстраивать.

— Возможно, ты прав.

Через минуту Пичугин вернулся и устало плюхнулся на диван.

— Надо сказать этому… Винценто Сальгари, чтоб принес еще кофе.

Наталья, собиравшаяся что-то сказать, удивленно глянула на Пичугина.

— Как ты сказал? Винценто Сальгари? Почему?

— Мне кажется, он похож. Я его сразу так окрестил, когда увидел. В уме. А чего ты переполошилась?

— Все сорок минут, что ты спал, мне в голову лезла «Гусарская баллада», — призналась она. — Упорно лезла! Вот мне больше думать было не о чем? Да? А что тебе снилось?

— А ты знаешь, она же и снилась… Не сам фильм, а какие-то зрительные ассоциации. — Пичугин замер. — Хочешь сказать?

— Да. Они синхронизируются. Пока ты спал, они синхронизировались или пытались синхронизироваться.

— Но как? Ведь мощность мизерная.

— Может, через наши мозги. Олег, потенциалы колебаний мозга в СВЧ-диапазоне[32] достигают от сотен микровольт до милливольта. Это немало.

Пичугин выложил на стол смартфон «от Трифонова» с намеком.

— Но это значит, что…

— Да. Коллективный разум. Он пытается создать коллективный разум.

— Он? Как он может?

— Не он. Наши мозги. Мы сами. Он только создает для этого условия. Синхронизирует.

Пичугин представил казарму, роту спящих солдат с установленными в каждом АКСОНами, и эти ребята имеют то, о чем только может мечтать любой командир, — абсолютное взаимопонимание. То, чего хочет достичь нормальный командир роты, взвода и отделения и чего добиваются тренировкой в течение нескольких лет только бойцы спецназа после тщательного отбора и занятий. А тут дал каждому по пилюле, месяц погонял по полигону и обеспечил спокойный сон в одном помещении — готова идеальная армия.

— Все очень зыбко, — призналась Наталья. — Не случайно говорят, что дьявол — обезьяна Бога.

— Что ты хочешь сказать? — Пичугин спросил, но и сам уже понял ответ. — Да. Ты права. Велик соблазн. Просто огромен. Создатель прав.

Наталья поняла, что так Пичугин назвал не Бога, а профессора Лемеха, создателя АКСОНа.

— Олег, мне сейчас не хочется занимать голову этой темой. Не то чтобы я не могла, просто она слишком огромна. Да и сам понимаешь, нет на это благословения. А в обход его воли мне совесть и любовь к нему не позволяют. Мы ему жизнями обязаны.

— Ты права.

Пичугин наклонился к столу:

— Форель давно переварилась. И я сейчас «еще подкинул бы в топку дровишек»!

— Усовершенствование людей создает нелюдей, — сказала Наталья. — Никаких не совершенных и уж тем более не сверх…

— Давай без драматизма. — Пичугин оглянулся на входящего лейтенанта. — А вот и наш Винценто Сальгари! Вы не принесли чего-нибудь жирненького? А то нам на хлеб положить нечего.

— Завтрак вас ждет в буфете. Вообще-то меня зовут Александр Назаров. Но вы правы, мне не впервые говорят, что я похож на артиста Владимира Ширяева в молодости. Пойдемте, борт готов к вылету. Как только вы подкрепитесь, я провожу вас на посадку.

Лейтенант Назаров нисколько не смутился. Видимо, привык уже. Фильм видели все и, конечно, не могли уже не «задолбать» его этим сравнением. Наверняка поначалу его бесили аллюзии, теперь он относился к ним с философским безразличием.

Пичугин попытался представить себе лейтенанта как носителя АКСОНа, ничего не получалось. «Как и все, наверное, был бы. Я-то не меняюсь. Хотя всего вторые сутки идут, как он во мне. Но вот Наталья совсем иначе воспринимает это. Видимо, меня еще ждут сюрпризы от «машинки».

Больше тему АКСОНа они не поднимали. Наскоро перекусив, Пичугин и Евдокимова поднялись по трапу в самолет МЧС, возможно, тот же самый Ан-26, что принес их вчера в Воронеж. Телефон Натальи не умолкал от эсэмэсок, она читала, отправляла ответы. Трифонов не звонил. Пичугин получил на свой древний «Сименс» СМС от главного редактора «Военной тайны»: «Как сможешь, позвони, есть тема!»

Пичугин усмехнулся. Похоже, часть информации о происходящем уже начала утекать в прессу. Но сам он содействовать этому не собирался.

Самолет оторвался от земли и, развернувшись с небольшим креном, взял курс на юг.

Наталья задумалась, соврал ей все же Думченко или нет. Формально соврал. Но каков был его мотив при этом? Ощущение зарождалось нехорошее. Вроде и нет особых причин, но такие странные поступки создают между людьми стены недоверия, которые потом очень трудно разрушить.

Впрочем, и Думченко думал о Наталье. Вот только у него информации было намного больше. Он располагал не только фактами, но и, много раз прокрутив в голове ситуацию, мог выстроить систему достаточно вероятных предположений.

Одним из таких предположений были дальнейшие действия Натальи. Зная ее, тут не надо иметь дар ясновидения. Имея возможность, Наталья забудет об осторожности и начнет спасать людей. Для нее это не результат размышления, а рефлекс второго порядка. Максимум третьего.