— Откуда такие подробности? — удивился Пичугин.

— От проводницы четвертого вагона, она была свидетелем.

— Интересно. — Пичугин доел яйцо, запил несколькими глотками чая и принялся за бифштекс. — И странно.

— Что странно?

— Странно, что они дошли до штабного вагона, а дальше не двинулись. Что им там нужно было? Остановить поезд?

— Естественно. Это можно сделать только из купе начальника поезда, а еще лучше, его самого принудить отдать такой приказ.

— Вы считаете, что это логично? — Пичугин чуть усмехнулся.

— Трифонов мне говорил, что вы прямо чародей в аналитике. Но, честно говоря, не могу найти в этих событиях ничего странного.

— Не можете? Да… Бифштекс отлично приготовлен, кстати. Вас ничего не напрягает. А меня напрягает.

— Что именно?

— Поезд ведь не остановили.

— Черт… — Ермаков хмыкнул. — А ведь действительно. Не остановили.

— Значит, они шли не за этим. Им нужно было что-то другое в штабном вагоне, — уверенно заявил Пичугин. — По поведению человек не так сложен, как он о себе думает. То есть мысли у него сложные, но наблюдаемое поведение, вне зависимости от этих мыслей, укладывается в довольно простые схемы. Я знаете как считаю?

— Просветите, — без тени иронии произнес Ермаков.

— Я считаю, что человек поступает не так, как хочет поступить, и не так, как может поступить, а так и только так, как не может не поступить в данный момент. И это определяет систему его мотиваций процентов на девяносто. Еще пять процентов — это мотивации социального характера, и лишь пять процентов остается на фактический личный выбор.

— Хм… Интересно.

— Да. Я вот могу с уверенностью сказать, что если банда достигла штабного вагона, но не остановила поезд, значит, она целиком или частью двинулась обратно в четвертый вагон.

Ермаков едва не подавился, отложил вилку и отер губы салфеткой.

— Вам кто-то сообщил? Трифонов?

— Нет. Это выводы из той информации, которую я только что узнал от вас. Если банда дошла до цели, а задачу не выполнила, то или цель была другая, или задача сменилась. Вероятнее всего, они шли по ложному пути и вернулись, когда это поняли. Очевидно, что если бы они шли только затем, чтобы остановить поезд, они бы это сделали.

— Простите! — Ермаков набрал номер Трифонова. — Товарищ генерал, я прошу прощения, но это для меня и для группы расследования очень важно. Вы сообщили детали происшествия в поезде Олегу Ивановичу? Кхе… Понятно. Да он тут, простите, выдает такое, чего знать не мог, но попадает в самую точку. Да, я помню, вы предупреждали. Хорошо, я понял.

Пичугин слушал, не скрывая улыбки.

— Проверили? — спросил он, когда Ермаков положил трубку.

— Уж простите.

— Да я понимаю. То есть так оно и было?

— Да. Они действительно вернулись. И никто не понимает зачем.

— Проводницу опрашивали?

— Она заражена. И у нее уже проявились симптомы. Сейчас мы как раз, после перерыва, будем думать, из кого сформировать следственную группу «в грязной зоне».

— Боятся парни? — Пичугин с наслаждением разделался с бифштексом и промокнул куском хлеба подливку.

— Ну…

— Я пойду, не мучайтесь. Мне все равно надо быть поближе к Наталье, это часть задания Трифонова.

— Вы серьезно?

— Более чем. За эти дни я уже столько раз надевал и, что намного серьезнее, снимал противочумный костюм, что скоро смогу сам стать инструктором.

— Это решает массу проблем! Доложу на совещании, все выдохнут.

— Вот и хорошо. Что было дальше, когда банда вернулась в четвертый вагон?

— Там у одного парня, у чеченца, было ружье, — ответил Ермаков. — У двоих еще подводные ружья. Пока банда бегала туда-сюда, в четвертом вагоне им приготовили засаду. Представляете, приспособили вентилятор к коробке с молотым перцем и табаком, сделали что-то вроде растяжки, и когда бандиты открыли дверь, им все это в лицо…

— Стоп! — Пичугин сложил ладони. — Стоп! Засаду? Вентилятор? Перец?

— Да. А пока бандиты обливались слезами и чихали, по ним открыли огонь, половину перебили, часть отступила в пятый вагон, из которого проводник вывел людей.

— Да погодите вы! — взмолился Пичугин. — Вы меня с мысли сбиваете. Если там вентилятор и перец, то бандитов ждали! Понимаете? Ждали! Кто-то был уверен, что бандиты вернутся. Кто-то примерно знал об их планах. Скорее всего, это проводница.

— Что ждали, я соглашусь, хотя это и странно. Но почему вы так уверенно переводите стрелки на проводницу?

Пичугин рассказал Ермакову о трудностях с определением номера поезда в Воронеже и о том, как Карина из поезда дозвонилась в полицию.

— Она изначально обвинила проводницу в связи с преступниками, — закончил рассказ аналитик и продолжил: — Но это лишь одна зацепка. Другая состоит в том, что проводница не доложила о пропавшем пассажире, хотя он был. Можно сделать вывод, что она имеет отношение к банде и знает, зачем преступники двинулись сначала в штабной вагон, а потом должны были вернуться обратно.

— Нет, тут, простите, не вяжется. Если она член банды, то зачем ей на своих же устраивать засаду?

— Это попытка уйти от ответственности, — уверенно ответил Пичугин и глотнул чаю. — Очевидно ведь, если бандиты еще могут остаться неизвестными или скрыться, то на нее точно укажут пассажиры.

Ермаков задумался.

— Да, возможно, — согласился он.

— Чем все закончилось в поезде?

— Ну, бандиты заперлись в пятом вагоне. Пассажиры оттуда убежали в шестой. А затем, по непонятной причине, бандиты перестреляли друг друга.

— Прямо никто не выжил?

— Это трудно сказать. Проводница командиру группы спецназа сообщила, что погибли все. Он проводил опознание сразу после штурма вагона. Главное, она утверждает, что главарь погиб. И вот этот главарь оказался фигурой весьма примечательной. Он сел в поезд непосредственно перед Ростовом. Сел без билета, в какой вагон, пока не выяснили. Но организовал драку, судя по показаниям проводницы, именно он.

Пичугин заметил, что Ермаков чего-то не договаривает. Но тот не стал дожидаться вопроса, сам сообщил:

— Есть одна странность.

— Какая? — приободрил его Пичугин.

— У их главаря было обнаружено удостоверение офицера ФСБ. Подлинное. Но мы уже получили ответ из управления, что такого сотрудника не числится. Точнее, сейчас не числится. Много лет назад Кирилл Стежнев был уволен…

— Кто? — Пичугин едва не подпрыгнул на стуле. — Стежнев?

— Вы его знаете? — удивился Ермаков.