— Что — но? — Думченко насторожился.

— Из тех двадцати четырех, что в розыске, несколько человек сошли в Грязях, и, по описанию, рыбаки. Судя по билетам, они ехали в четвертом вагоне.

— Где ехал чумной?

— Да.

— Их надо разыскать!

— Головин уже отправил письмо в Грязи, там обещали их найти.

— Прикрепите к группе розыска нашего сотрудника.

— Уже! — Заместитель показала номер телефона и данные представителя РПН по Липецкой области.

— Ну хорошо, ждем.

Думченко вспомнил слова Олейника: «Мы как последние дураки ждем нападения, сколько можно отступаем, словно пытаясь договориться с агрессором, а потом героически побеждаем его, списывая погибших на «допустимые потери»!» И так во всем».

Думченко направился к выходу, но его задержал заместитель Олейника Лозовик.

— Остап Тарасович!

Думченко остановился.

— Слушаю вас. Что-то случилось?

— В институт пришел запрос из Росздравнадзора. Они получили сигнал о применении нашим сотрудником экспериментального препарата. Я звонил Евдокимовой, она сказала, что действует с разрешения Олейника и вас. Я ничего об этом не знаю, и мне было очень неловко. Иван Иванович в больнице, и я не могу сейчас поговорить с ним, а что вы скажете по этому поводу?

Думченко пожал плечами:

— Ничего. Мне ничего об этом не известно.

— Наталья Викторовна сказала, будто оставляла для вас служебную записку, и утверждает, что вы не возражали.

— Я спрошу у секретаря, — пообещал Думченко. — Видимо, ее документ там. А в чем проблема? По этому вопросу принимает решения ее начальник, ваш директор, он при свидетелях обещал подать необходимое предложение министру и премьеру. А те готовы были подписать. Вы же сами это слышали?

— Пока никаких разрешительных документов нет, — раздраженно ответил Лозовик. — Я надеялся, что хоть вы дали ей карт-бланш.

— Что-то случилось?

— Да уж случилось. — Лозовик кивнул. — Из Воронежа пришло письмо, что Наталья Викторовна без оформления документов вводила больным экспериментальный препарат.

— Этого не может быть! — разозлился Думченко. — Евдокимова — эталон скрупулезности и педантичности. Как минимум информированное согласие больных на добровольное участие в испытании она получала.

— Допускаю, что так и было, но Росздравнадзор утверждает, что там есть один пациент, он без сознания и ничего не мог подписать. А ему она тоже вводила свое лекарство. Значит, не настолько она педантична, как вы говорите, и законопослушна. Так вот, до разрешения неприятной ситуации я закрываю ее лабораторию.

— Это ваше право как заместителя директора.

— И нужно отозвать Евдокимову.

— С какой стати? — Думченко отлично понимал Лозовика, но не мог отказать себе в удовольствии потрепать его нервишки. — Евдокимова отличный эпидемиолог, Тумасян ее просил себе в помощь, ее назначение утверждено на уровне министра. Вы хотите поспорить с министром?

Лозовик изменился в лице. Министра он боялся больше, чем Олейника и Думченко.

— Мой вам совет, — Думченко наклонился к уху Лозовика. — Не бегите впереди паровоза. Вы лично ничем не отвечаете за сотрудницу института, а я отвечаю за представителя Роспотребнадзора, и она сейчас там находится как сотрудник моей организации. Я считаю ее нахождение в Приморске необходимым. Теперь извините, мне осталось несколько часов на отдых, и я надеюсь их использовать. А закрыть лабораторию — ваше право, и заодно подготовьте объяснение для директора, который, как нам всем известно, рассчитывает на получение новой партии препарата. И, когда выпишется из больницы, задаст вам вопрос, на каком основании его распоряжение не было выполнено. Придумайте пока объяснение поубедительнее. Впрочем, я не намерен вмешиваться в ваши дела. Только советую, как старший товарищ. Не спешите с решениями!

Лозовик помрачнел и оставил Думченко в покое.

Тот вышел к лифтовому холлу и думал только об одном, успел Иван отправить курьера с пакетом в приемную правительства или нет? И где этот пакет сейчас? К сожалению, в этой организации у него не было никого, чтобы «приделать ноги» бумаге… «Волновать Олейника сейчас не надо. У нас есть еще три-четыре дня. Есть. Для сердца Олейника эти дни покоя очень важны.

Все не так важно, как жизнь и покой старого друга.

А с другой стороны, Евдокимова умница и бесценный сотрудник. Подставить ее означало подставить Ивана. Этот чертов циклосульфон! Но их можно понять. И нельзя понимать. Нельзя приносить институт и репутацию академика в жертву научному азарту и нарушать порядок и закон. Даже ради спасения полутора тысяч людей. Нельзя порядок превращать в хаос.

Ладно, пусть пока все идет, как идет. У Натальи есть запас препарата еще человек на семьдесят. Для ее диссертации этого хватит. Главное, не пороть горячки. Не суетиться, не паниковать».

Спустившись и сев в служебный автомобиль, Думченко приказал водителю ехать на Вадковский, в контору. Он хотел получить сводки, приходящие из регионов. Связаться с Шиловской и спросить, какая бдительная сволочь стукнула в Росздравнадзор? Конечно, глава Роспотребнадзора не собирался именно так спрашивать, но имел в виду именно это.

Евдокимова не подарок, врагов заводит быстрее, чем друзей. И те не преминут воспользоваться любой возможностью, чтобы отомстить. Что сделает Росздравнадзор, получив сообщение о несанкционированном применении экспериментального препарата? Проверит факт и постарается заручиться показаниями свидетелей. А потом? Начнет переписку с министерством? Как вариант. Нет, они поспешат поднять волну. А значит, проверять и терять время на подбор свидетелей не станут.

«Если у них не будет данных о разрешении, то именно от меня потребуют наложить санкции на НИИ чумы и лабораторию, — подумал Думченко. — И это лучше всего. Я начну переписку, потянем время. Тогда будет тайм-аут, Иван придет в себя, а ситуация с чумой будет уже полностью под контролем. Нам нужно всего-то пять-семь дней. Сегодня среда. Болезнь гуляет по стране четвертые сутки, если считать от воскресенья. Если удастся локализовать всех, кто мог иметь прямой контакт с заболевшими, то мы остановим распространение. Но нет данных, как заразился этот парень из поезда. И пока мы не знаем, от кого, опасность сохраняется».

Добравшись до кабинета, Думченко дозвонился в Воронеж Шиловской, та доложила, что обстановка в городе под контролем, новых зараженных нет, а среди контактных клиника проявилась у двенадцати медработников «Скорой» и приемного отделения. Если за сутки не появятся новые, то можно будет снять блокаду с города. Она сообщила, что ждет документы на больного в БСМП. Думченко не мог решиться заставить себя спросить о сообщении в РЗН. Шиловская закончила доклад и ждала резолюции.

Думченко сделал небольшую паузу и спросил: