— Людмила Сергеевна, мне передали, что в Росздравнадзор пришло какое-то письмо из Воронежа. Вам известно что-нибудь об этом?

Шиловская помолчала, и Думченко понял, что ей понятно, о чем речь. Затем собеседница решила уклониться от прямого ответа.

— Я выясню, Остап Тарасович, и доложу вам. Допускаю, что после визита вашей сотрудницы в отделение подобное письмо могло иметь место. В детали я пока не посвящена. Подождите до вечера, я вам позвоню.

— Хорошо, — ответил Думченко. — Жду вашего доклада после семи вечера.

Он положил трубку. После двух суток напряженной работы и краткого сна на диванчике в кабинете он ощущал грязь на коже и запах из-под мышек. Хотелось принять душ и хоть три-четыре часа проспать в тишине на чистой простыне.

Часы показали четырнадцать ноль-ноль.

Думченко поднялся из кресла, и тут зазвонил телефон. Взять? Надо. Сейчас любой звонок может быть очень важным. Снял трубку.

— Я слушаю, Думченко.

— Остап Тарасович! — В трубке раздался женский голос, весьма приятный. — Меня зовут Судаева Вероника Михайловна, я старший следователь прокуратуры.

— Очень приятно, Вероника Михайловна. — Думченко подтянул к себе кресло и сел. — Чем могу помочь?

— К нам поступило заявление с требованием проверки законности действий врача Евдокимовой. В нем сообщается, что она без разрешения вашей организации и Росздравнадзора применяет не разрешенный к испытаниям на людях лекарственный препарат. Я дала запрос в Фармкомитет и оттуда получила ответ, что препарата, указанного в заявлении, нет в реестре разрешенных лекарственных средств. Как вы понимаете, Остап Тарасович, это статья. Также я навела справки, что врач-эпидемиолог Евдокимова числится в двух организациях, как специалист Роспотребнадзора и заведующая лабораторией экспериментальной фармакологии НИИ чумы. Что вам известно об этом?

— Простите, Вероника Михайловна, о чем?

— О применении Евдокимовой еще не допущенного лекарства.

— Ничего. Я не получал от нее никаких отчетов.

— А о препарате вы что-нибудь знаете?

— В целом да. Препарат в разработке. Идут испытания на животных. Что вы хотите от меня?

— Мне нужно взять объяснение с Евдокимовой.

— Она в командировке, как только вернется, я передам ей о вашей просьбе. И скажу ей, чтобы явилась в прокуратуру.

— Когда она вернется?

— Надеюсь, что дней через десять, если не будет осложнений.

— Я не могу ждать. Остап Тарасович, если в ближайшие сутки подтвердится факт применения ею неразрешенного препарата, я потребую в прокуратуре возбуждения дела и выпишу постановление на ее арест. Прошу вас связаться с ней и убедить приехать как можно быстрее, тем самым не усугублять своего преступления.

— Я могу ручаться, Вероника Михайловна, что Наталья Викторовна законопослушна, и все что она делает, только с разрешения своего начальства. То есть с разрешения директора НИИ чумы.

— Я пыталась связаться с академиком Олейником, но не смогла. Нашла только его зама, но он не слышал ничего о разрешении.

— Не слышал — не означает, что разрешения не существует. — Думченко старался говорить спокойно, хотя у него заломило затылок и темные пятна поплыли перед глазами. — Как минимум десять человек могут подтвердить, что премьер-министр и министр здравоохранения обещали академику подписать его докладную о разрешении применения экспериментального препарата.

— Пока я этого документа не увижу, дело не остановить. Прокуратура дала запросы независимым экспертам о действительной необходимости и обоснованности использования на людях непроверенного, опытного лекарства. И в интересах Евдокимовой как можно скорее появиться в моем кабинете и дать объяснение. Я рекомендую вам отозвать ее из командировки.

— Извините, Вероника Михайловна, но обстоятельства пока складываются так, что я не могу отозвать ее. И объяснить вам причины этого тоже не могу. Если вам удастся по своим каналам выяснить, чем сейчас занята Евдокимова, то может быть, вы поймете, как важна ее работа.

Думченко положил трубку. Потер затылок.

«Давление подскочило. Капотенчику принять нужно», — подумал он.

Выйдя в приемную, он поинтересовался у секретарши:

— Марина, у вас капотен есть?

— Каптоприл по двадцать пять!

— Дайте две.

— А не много? Я по половинке пью, — удивилась секретарша.

— Сравнила свою комплекцию и мою. Давай пятьдесят миллиграммов, говорю. У меня сейчас давление точно под двести.

Секретарша выдавила две таблетки и протянула на ладони вместе со стаканом воды из кулера.

— Так, я уехал домой. Сплю до шести, потом поеду в Совмин на коллегию. Головин появлялся?

— Утром был, оставил списки найденных контактных.

— Марина, попроси его связаться со мной после шести. Я сейчас умру, если не посплю.

К шестнадцати часам в Приморске закончилась выгрузка и сортировка пассажиров зараженного поезда. Больных сразу уводили и уносили в отдельный надувной ангар. Людей проводили через длинный навес с ширмами, где на них заводили карты, забирали документы, мобильные телефоны, ценности, деньги, все упаковывали в пластиковые пакеты. По инструкции всех следовало переодеть, но нужное количество пижам не успели доставить, поэтому решили провести переодевание позже, уже по секторам.

Люди двигались как по коридору, по сторонам стояли солдаты в ОЗК, держа под прицелом спускающихся из вагонов. За стеклами изолирующих противогазов было не видно глаз, но можно было понять, каково бойцам под палящими лучами южного солнца.

Наталья распределила участки-отделения между врачами, и по мере заполнения палаток начался сбор информации по контактам между пассажирами.

В основной ангар, где расположился штаб и руководство госпиталя, офисный центр, картотека, лаборатории и склад медикаментов, потянулась группа молодых следователей, которым велели начать опрос свидетелей перестрелки в поезде. Тумасян попросил не торопиться, костюмов противочумных на всех не хватает.

Его буквально рвали на части, одолевая организационными вопросами. Запаздывала организация пищеблоков. Наконец решили в каждом отделении разместить свою полевую кухню. Это уменьшало объем перемещений между чистой зоной и карантинными участками. Непрерывно работала система оповещения, уговаривая людей сохранять спокойствие, выполнять требования врачей, набраться терпения и понимать, что до окончательного разъяснения ситуации с болезнью потребуется около трех суток, после чего все незаболевшие будут возвращены к месту назначения.

Для вызова врача в каждой палатке была установлена кнопка. Наталья видела, что страх пропитал толпу. Она вызвала по рации Тумасяна и сообщила, что очень нужны психологи, человек десять. Также надо уделить особое внимание детям. В ангаре, где разместилось детское отделение, стоял непрерывный рев. Как только замолкал один, кто-то в другом краю огромного помещения заводил шарманку типа «Пить хочу!» или «Мне жарко!», «Где моя игрушка!».