Лидер карликов задумался и ответил:

— Ладно. Но мы останемся, на всякий случай.

Возражать никто не стал.

За окнами уже было светло, утро полностью вступило в свои права. Поезд начал сбавлять ход.

— Всем внимание! — раздался в эфире голос начальника поезда. — Прибыли на карантинную остановку. Просьба всем оставаться на местах. Сюда обещали подтянуть военных. Будем надеяться, что все обошлось.

Когда поезд полностью остановился, стало ясно, что к его прибытию подготовились всерьез. За окнами виднелось несколько бронемашин и отряд вооруженных людей в ОЗК, сразу же пошедших на штурм пятого вагона.

Под прикрытием автоматчиков и башенного КПВТ[27] на бронетранспортере бойцы заложили взрывчатку под вагон и с одного подрыва проделали в нем дыру, через которую можно было проехать на автомобиле. Выстроившись в боевой порядок, военные ворвались через пробоину внутрь, но сразу стало ясно, что все меры предосторожности излишни.

— Седьмой пятому! — вызвал штаб в эфире командир группы захвата.

— На связи пятый.

— Тут живых нет. Одни трупы. Такое ощущение, что они друг друга перестреляли.

— Причина ясна?

— Никак нет. Тут следователям надо работать.

— Принял. В четвертом вагоне есть свидетели. Опросите их, и пусть опознают тела. Проводница там должна знать пассажиров.

— Принял! Конец связи!

Через минуту командир группы захвата, облаченный в ОЗК и изолирующий противогаз, постучал в дверь четвертого вагона. Аня открыла ему и откинула подножку, чтобы легче было забраться.

— Сможете опознать трупы? Все ли на месте? — спросил он.

— Наверное. Думаете, кто-то мог уйти? — спросила Аня, думая о Стежневе.

— Для того вы и нужны.

Аня дрожащими руками открыла двери и на ватных ногах вошла в пятый вагон. Но ее тут же отпустило. На полу, в луже крови, лежал труп Стежнева. Лицо его было изуродовано несколькими выстрелами, от головы вообще мало осталось, но костюмчик был его, и фрагмент бороды виднелся, густо залитый кровью.

— Это их главарь! — с облегчением воскликнула Аня. — У него должно быть удостоверение ФСБ в пиджаке.

— Проверьте, мне неудобно в толстых перчатках, — велел военный.

Поборов брезгливость, Аня обшарила пиджак, достала удостоверение и передала его военному.

— Понятно, — ответил тот. — Будем разбираться. Все на месте?

— Да, — уверенным тоном ответила Аня.

На самом деле, ее не было в вагоне во время перестрелки, и точное число бандитов она сосчитать не могла. Но ее так захлестнула радость от гибели Стежнева, что остальное казалось мелочью.

В которой Наталья вместе с Пичугиным делают новое открытие, Думченко договаривается, что академик Олейник проспит два дня, а поезд загоняют на старую секретную военную базу

Передышка в сорок минут — подарок судьбы. Можно спокойно посидеть, проанализировать накопившуюся информацию. И хотя этот процесс у Натальи не прекращался, отсутствие необходимости решать какие-то экстренные задачи, бежать, объяснять, расспрашивать — это прекрасно! Она по одной закинула в рот большие таблетки ЗМА, раскусила не без удовольствия, проглотила, запивая коктейлем из бутылки. Накопились вопросы не первоочередные, но требующие осмысления. И первый — зачем Ройтбурту хлорсульфоновая кислота? Комплексоны[28] — очень общее название для лаборатории. На кого она может работать? Да на кого угодно. Наталья открыла страничку с СМС-сообщениями и отправила Огородниковой: «Лена, собери все данные о работах Ройтбурта В.М. за последние пять-десять лет. Обрати внимание на все, что может иметь отношение к иминам[29], дифенилам и сульфонам».

Вопрос второй — почему Думченко не сказал о том, что Олейника госпитализировали? Хотя нет, не почему, а зачем? Зачем ему нужно было скрыть этот факт? Зачем он выспрашивал о том, сколько человек получили препарат? Хотя это нетрудно объяснить, ведь препарат без сертификата и разрешения. Думченко боится. Кочергин абсолютно прав — риск огромен. А недоброжелателей у всех нас хватает. Однако Олейник уверен, что разрешение есть. «Работайте спокойно».

Евдокимова понимала, что нельзя верить словам, но у нее не было времени на ожидание подписей. Надо было спасать людей. За препарат она не боялась и тем более не боялась подонков. Хотя не всегда может получиться, как вышло с Ковалевым. Многие недосягаемы.

Внезапно, наперекор анализу, в памяти всплыла фраза поручика Ржевского: «Мадемуазель! При чем тут, право, вы? Любите вы хоть черта!»

Наталья усмехнулась.

«Что-то меня клинит на «Гусарской балладе», — подумала она. — То лейтенант у меня французский, то Ржевский со своей феноменальной галантностью».

Итак, вопрос четвертый, что с поездом? Она пробежалась по списку телефонов и нашла номер генерала Головина, набрала и отправила СМС: «Виктор Владимирович! Доброе утро! Будьте любезны переслать мне всю имеющуюся информацию по составу пассажиров поезда 202А на почту и особенно все, что удалось узнать о количестве инфицированных. Откуда взялся воронежский пациент? Его данные? Здесь он до сих пор числится как Неизвестный».

Ответная СМС прилетела от Головина через минуту. Она была в стиле писем солдата Сухова[30]: «Добрый день, любезная Наталья Викторовна! Спешу сообщить Вам, что данные пассажира выясняем. Имеем список всех пассажиров в четвертом вагоне, вычисляем вероятного. ВВП ГГ».

Последнюю аббревиатуру Наталья уже видела от Головина, и она означала «Ваш верный поклонник, генерал Головин».

Ответила «Спасибо». Закончив переписку по СМС, Наталья откинулась на диване, прижимая бутылку с коктейлем к груди. Рядом спал Пичугин в мятом костюме. В сердце потеплело, и Наталья еле сдержала слезы, вызванные нахлынувшей нежностью.

«Провидение! — подумала она. — Мы узнали друг о друге двое суток назад, а такое ощущение, будто давно знакомы, просто не виделись пятнадцать лет. Судьба и ее подарки. Как же все чудесно получается. Ведь за пролетевшие тридцать шесть часов нашего знакомства я его практически не отпускала от себя. Те три-четыре часа, что он провел в «застенках Лубянки», у генерала Трифонова, не в счет. Олег мне ничего толком и не рассказал о вчерашней встрече с новым начальником. Наверное, ему было непросто. Но после бессонной ночи, перестрелки в поселке Изумруд, погони и задержания трехчасовой допрос у Трифонова он перенес достойно. И выглядел, в общем, весьма неплохо. Его не били, и это хорошо. А может быть, плохо? Для АКСОНа плохо. АКСОН такой, чем хуже человеку, тем активнее работает «таблетка».