Безмолвное строжайшее одиночное заключение было рассчитано на «способность человека к бесконечному совершенствованию, на убеждение верующей души, что одиночество неизбежно побуждает к раскаянию и непременно возвратит человека к добру», но на деле приводило лишь к умопомешательству и неспособности освобожденных ориентироваться на свободе.

Филадельфийская тюремная система нашла широкое применение в Германии, Дании, Бельгии, Франции и некоторых других европейских странах. В некоторых тюрьмах заключенных заставляли работать – педалями крутить огромный барабан, причем иногда по десять часов в день. Это бессмысленное изнурительное и унизительное занятие являлось одним из элементов наказания. Неудивительно, что в таких условиях заключенные сходили с ума намного чаще, чем в других заведениях.

Сейчас, когда Турала прятали от меня толстые стены, я только всячески старалась поддержать его, лишний раз передать ему хотя бы несколько слов о том, как я люблю его. Мысли мои были там – рядом с ним, и я очень надеюсь, что они согревали его и берегли от лишних несчастий.

В редкие минуты свиданий я брала его руки в свои и чувствовала, как моё тепло передаётся его застывшим пальцам. Тогда и из глаз его исчезали колючие льдинки…

Уже с середины XVIII в. начались процессы заметного смягчения уголовной и пенитенциарной политики европейских государств. В результате глубокого переосмысления основных подходов к наказанию, оно постепенно начинает терять свойства собственно государственной мести и приобретает характер общественной защиты.

В этих условиях появляются элементы Оборнской тюремной системы (1820 г., США), которая была призвана несколько ослабить негативные свойства Филадельфийской системы. Так, к середине XIX в. на смену изоляционной системе пришла «карцерная», которая оставляла несколько больше свободы арестантам.

Во Франции в 1850 г. были открыты исправительные колонии для несовершеннолетних преступников, которые должны были «воспитываться сообща в строгой дисциплине и использоваться на работах в сельском хозяйстве и близких к нему отраслях промышленности». Главной целью было воспитание в индивиде слепого послушания власти и дисциплине. Образцовым из таких заведений являлась колония в Меттрэ (основана в 1840 г.). Главным средством дисциплинарного воздействия было помещение в карцер. Кроме того, тяжелый физический труд в порядке обучения и воспитания малолетних правонарушителей дополнялся физически изматывающими играми и упражнениями, так как действовало убеждение: «Все, что вызывает усталость, способствует изгнанию дурных помыслов».

В середине XIX в., наряду с пенитенциарной системой, появляются некоторые элементы так называемой прогрессивной системы исполнения наказания (которая, кстати, безраздельно доминирует в настоящее время).

Свое начало она берет с Английской (марочной или звездной) системы, когда в 1840-х гг. на о-ве Норфолк (вблизи Австралии) осужденные были разделены на классы и были созданы условия для постепенного перехода от более тяжелого (на каменоломнях) к облегченному режиму содержания (на материке – с возможностью постройки дома, заведения семьи, хозяйства, с перспективой условно-досрочного освобождения). При этом критерием выступало поведение каторжан и отношение их к труду. Злостные нарушители зачислялись в штрафники, к ним применялись жесткие телесные наказания, дополнительные оковы.

Чем больше я узнавала об особенностях пенитенциарной системы, тем больше становилось моё желание вырвать мужа из безжалостных лап алчной Фемиды. Решимость моя крепла с каждым днём, и я делала всё возможное, чтобы освободить Турала.

Подумав, я решила обратиться за помощью к одной моей знакомой, Наргиз: она знала, что такое судебные тяжбы, неоднократно писала жалобы и приходила на приемы в судебные инстанции.

– Гюнель, это номер телефона моей знакомой, она работает в Фонде Гейдара Алиева, – протянула мне визитку Наргиз.

– Мы уже туда обращались и писали письма, – разочарованно сказала я. – Только до сих пор нет никакого результата.

– Тебя приглашали на прием? – спросила Наргиз.

– О чем ты говоришь? Ответа просто не было, – с горечью произнесла я.

– Вот эта женщина, – Наргиз постучала ногтем по написанной на визитке фамилии, – организует тебе прием у личной помощницы первой леди, только она может тебе помочь как женщина женщине. Вы обращались в президентский аппарат?

– Мы неоднократно писали письма по делу Турала. И писали не только в аппарат президента, но во все возможные инстанции – и ничего не изменилось, – устало произнесла я.

Но впоследствии я все-таки позвонила по номеру, который дала мне Наргиз, и попросила передать очередное письмо, да замолвить за меня словечко. Может быть, так мы могли дать ход действиям со стороны государства. Дама сказала, что через неделю будет прием в Фонде Гейдара Алиева, она мне поможет на него попасть, где я смогу рассказать свою историю и попросить помощи у государства.

Фонд Гейдара Алиева – неправительственная организация некоммерческого характера. Создание фонда было вызвано необходимостью выразить уважение и почтение памяти Гейдара Алиева. Структура фонда сочетает в себе коллегиальный и единоначальный методы управления. Фонд начал свою деятельность в 2004 году, президент фонда – посол доброй воли ЮНЕСКО – первая леди Азербайджана Мехрибан Алиева.

В моем сердце затеплилась маленькая надежда на правосудие и помощь в решении проблемы. И я пошла на прием, который начинался в десять часов. В помещении успела заметить огромное количество людей – каждый пришел со своей маленькой или большой бедой. И у каждого в душе теплилась хотя бы крохотная надежда.

Едва сдерживая переживания, я прождала около трех часов, пока наконец-то не наступил мой черед. Нас пропускали в комнату по пять человек. Каждый из которых сидел на скамейках в этой же комнате и мог слышать всё, что говорится.

Здесь же оказалась моя подружка, с которой когда-то учились в школе. Мы друг друга узнали, но сделали вид, что незнакомы. Мне не хотелось подходить первой, так как я не могла говорить о своей проблеме в ее присутствии, и ей, как мне показалось, тоже. Но так получилось, что ее пригласили раньше меня, она смущалась и не могла выговориться. Тогда я отвернулась, чтобы не мешать ей.

А когда подошла сама, то не смогла сдержать слез, как ребенок, которого обидели – он жалуется родителям, при этом надеясь и веря, что его поймут и защитят. Я рассказывала, а мне не давали договаривать, торопили и перебивали. У меня были с собой все документы и решение суда. Но разговор не был долгим, потому что меня прервали.

Почему – не сказали. По всей вероятности просто вышел мой лимит времени. А ответ был таков: дело решается в судебном порядке. И мне здесь ничем помочь не могут. Мол, если суд принял решение о том, что надо выплатить ущерб – его надо выплатить.

После долгих уговоров и просьб мне назначили встречу в президентском аппарате с начальником отдела курирования правоохранительных органов. Но в назначенный день нужного человека не было на месте, он находился в отпуске и должен был вернуться на службу только через месяц. Я приходила и звонила по служебному телефону, который находился у входа в аппарат, каждую неделю, но один и тот же голос отвечал, что человека нет на месте.