Нэйв выглянул в окно, оглядывая ярко освещённые улицы города. Да, Зелар разительно отличался как от городов Нового Плимута, так — особенно, — от эдемского Блесседа, где роскошные дворцы лордов окружали убогие лачуги дипплей. В Зеларе же не было ни шикарных особняков, ни хижин размером с собачью будку.

Все виденные Грэмом жилища идиллийцев были построены для комфортного проживания, даже бюджетные квартирки для молодёжи, живущей на “безусловный доход” — неработающей голытьбы, по меркам Идиллии. Местные строители создавали для людей, а не для своего кармана, как на том же Новом Плимуте. А уж с жильём гефестианцев — вообще никакого сравнения. Грэм нормальную душевую кабину и сидячий унитаз увидел во время стажировки на Новом Плимуте — на его родной планете душевая совмещалась с напольным унитазом, играющим роль стока.

— Вот ещё один плюс эмпатии, — вслух сказал он.

И невольно задумался: что случится после победы Союза? Особенно если Консорциум сумеет сохранить свои позиции? Да ничего хорошего. Скорее всего аборигенов сгонят в “места компактного проживания”, заменив их дешёвой рабочей силой с отсталых миров. Местных же заставят развлекать туристов, работая буквально за еду, как в борделях Эдема или Акадии. И не переносящие насилия эмпаты начнут массово умирать. Через полгода останутся считанные единицы аборигенов — лишь те, кто смог приспособиться и выжить. Как Лорэй.

Следом за кислыми мыслями пришли горькие воспоминания. Бетонный каземат с выемкой в полу — “наказанные едят с пола”. И треклятый звон бубенцов. Почему-то в кошмарах Грэму снился именно он. Не освещённая пламенем пожаров эдемская ночь, когда Грэм лежал с простреленными ногами, истекая кровью, не зажатая в руке граната с выдернутой чекой, не давящий ногой на грудь убийца, а чёртов звон бубенцов на браслетах танцовщицы.

На его плечо легла рука Зары.

— Вы в порядке? — участливо спросила она. — Хотите вина?

Грэм передёрнуло. После трёх месяцев активного изображения алкоголика даже на пиво он смотреть не мог — во рту сразу возникал мерзкий привкус дешёвого пойла, разбавленный детоксином.

— Нет, спасибо, — поспешно отказался капитан. — Просто переел, видимо.

Судя по виду, идиллийка ему не поверила, но продолжать расспросы не стала. Зато Ракша похлопала себя по карманам, выудила из одного серебряную марку и вручила Грэму.

— Капитан просто стремится к карьерному росту и практически готов возглавить нашу “рать засранцев”.

Грэм вернул монету обратно.

— Ваш юмор, лейтенант, настолько тонкий, — холодно сказал он, — что мне, ограниченному гефестианцу, его даже не видно, так что платить не за что.

Проклятый звон бубенцов не думал уходить. Грэм покосился на запястья Зары, представив такие же звенящие украшения на экс-мэре. На ней и остальных её соплеменницах. Настроение испортилось вконец и впервые за долгое время действительно захотелось выпить чего-нибудь крепкого.

— Пойду воздухом подышу, — пробормотал капитан, вставая. — Рать засранцев пока пусть обойдётся без командира…

Взяв шлем и автомат, капитан вышел из кабинета и спустился вниз.

На ступеньках сидел дежурный и курил сигару.

— Табачку, хефе? — щедро предложил он Грэму.

Нэйв принюхался. В отличии от сигаретного, запах сигары ему понравился, но сама мысль о том, что в его лёгкие попадёт продукт горения, вызывала у Грэма, — как и почти любого гефестианца, — тихую панику. В замкнутом мирке Гефеста запах дыма всегда означал опасность и даже сейчас, когда города вышли из-под куполов, курящего гефестианца можно было встретить немногим чаще, чем зубы у утки.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался Нэйв. — Не курю.

— А зря, хефе, — белозубо улыбнулся дежурный. — Табачок тут отличный, почти как дома.

На этом разговор закончился. Тиматец молча курил, почёсывая за ушами дрыхнущего рядом фамильяра — здоровенную, похожую на увеличенную раза в три овчарку зверюгу, названия которой капитан не знал, — а Нэйв просто таращился в пространство, стараясь избавиться от так некстати накативших воспоминаний.

— Я перегнула с шутками, да? — спросила подошедшая Ракша. — Ты прости, моё желание пошутить обычно превосходит умение.

— Нет, что ты, — Грэм слабо улыбнулся. — Просто… Неприятные мысли, а там и воспоминания некстати подоспели.

Тиматец, покосившись на них, бережно погасил окурок и с неожиданной деликатностью убрался в дежурку вместе с фамильяром.

— Переживаешь из-за того… про что нам рассказал? — тихо уточнила Дана.

— Нет, тут я как раз спокоен, — ничуть не покривив душой, сказал Грэм. — Просто представил, что тут начнётся, если корпораты удержат позиции и влезут сюда своими лапами. Местные вымрут за пару-тройку месяцев. Да и без корпоратов — тоже. Разве что не за пару месяцев, а за пару лет. Останутся единицы, который впору будет в музеях показывать.

Дёмина вздохнула и ковырнула газон носком бронированного ботинка.

— Думаешь, не приспособятся?

— Единицы, у которых будет стимул, — Грэм кисло усмехнулся. — Как те сёстры, что мне помогали. Но таких — единицы. Если вообще не уникальный случай. Помнишь, как на похоронах себя от тоски по погибшим сжигали? Вот так же, только целыми городами.

Ракша помрачнела и аккуратно разровняла подошвой вырытую ямку.

— Никогда бы не поверила, что целый народ может “лечь и умереть”, — сказала она и покосилась на балкон, где Зара о чём-то говорила с Костасом. — Но они тут все не от мира сего. Может не просто так Доминион оставил эту колонию почти без своего присутствия и оставил местные законы? Может и Союз отстроит отдельные базы и города, а местным оставит что есть сейчас?

— Сюда хлынет толпами вся голытьба Союза, — отрицательно покачал головой Грэм. — Дешёвая рабочая сила. Выгоднее местных. А чтобы эмпатия не мешала — выселить. В гетто, резервации — называй как хочешь. Прозвучит цинично, но для Союза вымирание местных тоже на пользу: когда Доминион вернётся, то даже отбив Идиллию, получит мир с агрессивно настроенным населением из новых поселенцев. И столкнётся с проблемой подавления очередной партизанщины с вытекающими дальнейшими проблемами. Траты на войну, траты на заселение, траты на восстановление производства… Так что… — Нэйв тоже оглянулся на балкон, — … у местных шансов нет.

— Дерьмово… — мрачно сказала Дёмина. — Я всё это себе иначе представляла. Что мы будем воевать с Доминионом, защитим Союз, а потом и Китеж от завоевания… Что не допустим нового Дорсая. А выходит, сами делаем нечто подобное…

— Я читал высказывание одного древнего военачальника, ещё с Земли, — отозвался Грэм. — Что для войны нужны три вещи: деньги, деньги и деньги. Вот тем мы и занимаемся — лишаем врага ресурсов, заставляем выбрасывать деньги, изматывая собственную экономику. А сами деньги выкачиваем из отвоёванных у него территорий. А люди… Как сказала одна моя знакомая — мошки. Ничто. Разменная монета.