— Секундочку, мистер Клейн! — прервал ТерриДиксон. — Необходимо прояснить один момент. Зачем это Шилду понадобилосьвыгораживать эту девушку-китаянку?

— А он вовсе и не пытался ее выгораживать, —пояснил Терри.

— Давайте пораскинем мозгами, джентльмены, и примем вовнимание один очень важный во всем этом деле факт. Беспристрастные инезаинтересованные свидетели показали, что женщина, которая вышла с портретомиз квартиры Мандры и которую видели на лестнице, несла портрет перед собой,держа его обеими руками. Тот факт, что женщина могла держать в своих рукаходновременно и портрет, и сумочку, представляется совершенно невероятным, темболее если учесть, что краска на холсте еще не высохла.

В глазах Диксона вспыхнул интерес. — Таким образом выхотите сказать…

— Таким образом, я хочу сказать, что женщина эта должнабыла вернуться за своей сумочкой, — сказал Клейн. — И что онаявляется единственным человеком, у которого был ключ от двери, ведущей вкоридор, за исключением, быть может, Шилда и его дружков. Далее. Шилд и егодружки не стали бы заходить к Мандре в столь необычный час, если только,конечно, заранее не задумали убить его. Однако, если даже предположить, чтоубийство было задумано ими заранее, они наверняка принесли бы с собой оружие. Убийство,следовательно, было совершено в состоянии аффекта. Итак, мы знаем, что Хуанитавзяла портрет и вышла с ним из квартиры Мандры в два часа ночи. Сумочки у нее ссобой не было, так как с таксистом она расплатилась «шальными деньгами»,которые достала из чулка. Далее мы установили, что убийство былонепреднамеренным, оно было совершено под воздействием какого-то чувства илиимпульса. Мы также установили, что, когда Хуанита, будучи вне себя от ревности,покинула в два часа ночи квартиру Мандры, на столе перед Мандрой лежала женскаясумочка. Эту сумочку в два часа сорок пять минут видела Соу Ха. Однако к томумоменту, когда был обнаружен труп Мандры, сумочки на столе уже не было.Следовательно, логично будет предположить, что Хуанита, расплачиваясь с таксистом,вспомнила, что оставила сумочку в квартире Мандры, заплатила таксисту из своих«шальных денег», поднялась к себе в квартиру, оставила там портрет, вызваладругое такси и вернулась за сумочкой. Поскольку она жена Мандры и поскольку онаутверждает, что приходила к Мандре, чтобы забрать портрет, и что телохранительее не видел, можно заключить, что у нее был ключ от двери в коридор. Онавернулась, чтобы забрать свою сумочку. Было это между двумя сорока пятью, когдаушла Соу Ха, и несколькими минутами четвертого, когда было обнаружено тело. Этоона убила Мандру. Убила его в порыве ревности, зная, что он собираетсяразвестись с ней. Она относится как раз к тому типу женщин, которые способны натакого рода поступки. Она схватила со стола оружие, выпустила стрелу прямо всердце Мандре и поспешила уйти из квартиры. Затем она вернула оружие Шилду.Шилд в свою очередь вернул его Леверингу, а тот неуклюже попытался вернуть этооружие в мою коллекцию.

Терри взглянул на слушателей.

— В момент убийства Синтия Рентон спала в соседнейкомнате. Она проснулась от шума, который подняла Хуанита, покидая квартиру.Синтия вышла из комнаты и увидела перед собой труп Мандры. Итак, Леверинг,теперь вы должны рассказать нам всю правду. Должен и я в свою очередьпризнаться, что это я позвонил вам в контору Хоулэнда и выманил у васподтверждение того, что Шилд ложно обвинил вас в совершении наезда и что вамудалось это дело уладить. Я начал размышлять о том, как все было на самом деле.Зная о методах Мандры, зная о том, как сильно хотелось ему заполучить«слив-ган», наконец, зная о разработанной им системе шантажа, которая позволялаему выбирать жертвы по своему желанию, я понял, что вас он должен былиспользовать для того, чтобы раздобыть этот «слив-ган», в чем вы впоследствии ипризнались мне сами, не ведая о том, с кем разговариваете.

Не обращая внимания на бледные, напряженные лица ошарашенныхсвидетелей, Терри Клейн сурово посмотрел Леверингу прямо в глаза.

Все это было настолько неожиданным для Леверинга, что мыслиего и чувства, как ни старался он скрыть их от взглядов присутствующих,отчетливо читались на его лице. Прокурору округа Диксону, человеку, имеющемунемалый опыт в чтении лиц людей, находящихся в состоянии эмоциональногостресса, было достаточно окинуть Леверинга одним взглядом, чтобы принятьмгновенное решение.

— Молодой человек, — произнес он подчеркнутосухо. — Стенографистка записала все, что было здесь сказано. Я несобираюсь угрожать вам, равно как не собираюсь давать вам каких-либо обещаний,но в течение ближайших двух минут вам предстоит решить, как вести себя дальше.Вина ваша несомненна. Однако степень ее зависит теперь только от вашегорешения.

Джордж Леверинг провел пальцем по внутренней сторонегалстука. Он часто и тяжело дышал.

— Хорошо, сэр, — сказал он после некоторогораздумья. — Я все расскажу.

Синтия Рентон держала в руке бокал с коктейлем под названием«Король Альфонс»: сливки, толстым слоем покрывавшие темного цвета жидкость,бурлили и пенились.

— Отчего это происходит, Филин? — спросила она.

— Ты о чем?

— О сливках на «крем де какао», — пояснилаона. — Они как будто кипят, разве что пузырьков нет. Как избиваемые ветромгрозовые облака.

— Не знаю.

Она отвела взгляд от бокала и посмотрела Терри прямо вглаза.

Представление закончилось. Перед танцами, которые должныбыли последовать за ним, наступило затишье, оркестр молчал. По залу сновалиофицианты и их помощники с тележками. Музыкальные, хорошо поставленные голосаоживленно беседующих между собой посетителей наполняли ночной клуб приятнымровным гулом, который время от времени сопровождался звоном ударяющихся отарелки и соусницы приборов.

— Вот и обнаружилась твоя слабость, — сказала она.Он удивленно поднял брови.

— У тебя, как и у всех богов, есть слабое место.Наконец-то я обнаружила то, чего не знаешь ты. — Она засмеялась,перегнулась через столик и сжала своей рукой тыльную сторону его ладони. —Филин, ведь ты сам позволил мне обнаружить это?

Он повернул ладонь, чтобы ответить на ее пожатие.

— Мне так жалко Хуаниту, Терри! — сказалаона. — Ее ни в чем нельзя обвинять. В конце концов, Мандра заслужилсмерть, а она человек буйного темперамента, свободы в выражении чувств. Поотношению к ней нельзя применять правила и законы, которые распространяются наобычных людей. Я и сама немного такая, поэтому очень хорошо понимаю Хуаниту.

— Если я не ошибаюсь, — сказал Терри, — вкачестве защитника она наняла твоего друга Ренмора Хоулэнда.

— Ах, старый добрый Ренни, — засмеяласьСинтия. — Ты бы видел, с каким самодовольным видом он убеждал меня дать насуде ложные показания. Он сказал, что подобный рассказ поможет мне. Что толькоон позволит мне выпутаться из этой истории и что перед присяжными мне надосыграть как можно убедительней: когда нужно — пустить слезу и чтоб во времяплача никаких ножек, ножки надо показывать в промежутках между рыданиями. Длягазетных фотографов — и ножки, и слезки. Он также сказал, что ножкам присяжныепридают больше значения, чем алиби. Как ты думаешь, Терри, он прав?