– Уже вечереет, пора в сторону дома выдвигаться, – предложил Серёжа, и я, молча кивнув, зашагала за ним, всё ещё погружённая в собственные мысли.

***

Наступил октябрь, на улице заметно похолодало, клиентов в кафе значительно поубавилось, а вместе с ними и работы у меня. Я с ужасом осознавала, что ещё несколько недель и открытую веранду закроют, а я лишусь рабочего места и дохода. Единственным плюсом во всей этой ситуации было то, что я смогу больше времени уделять учёбе и дочери, но мне вновь придётся жить на деньги Марка, что сильно задевало моё недавно приобретённое самолюбие.

Любовь к фотографированию вновь завладела моим сердцем, и теперь я всюду таскала с собой подаренный Сергеем фотоаппарат, игнорируя его внушительный вес, в надежде наткнуться на интересный сюжет и запечатлеть его. Как только я начала присматриваться к обычным вещам, внимательнее наблюдать за окружающей обстановкой, то я сделала для себя маленькое открытие, убедившись, как много любопытных и по-настоящему красивых вещей нас окружают. Даже если на первый взгляд они кажутся совсем обыденными и привычными, стоит повнимательней присмотреться, и неожиданно в любом объекте или ситуации можно отыскать изюминку и преподнести её в необычном свете.

Ирина подшучивала надо мной, когда я вдруг доставала из-за прилавка свой инструмент и фотографировала заинтересовавшие меня моменты, стараясь не потревожить объект своего внимания, дабы не испортить момент неожиданности. Привычные, казалось, люди иногда, погружаясь в свои мысли или искренне радуясь чему-то, могли преобразовываться до неузнаваемости под действием сильных эмоций или чувств. Именно такие моменты я старалась зафиксировать, потому что видела в них какое-то волшебство.

Но не только люди интересовали меня в качестве объектов моего нового, а вернее, давно забытого хобби. Предметы, насекомые, деревья, цветы, облачное небо, закат, рассвет, дождь, земля, покрытая листвой и хвоей, дома – всё теперь имело для меня особое значение и во всём я могла увидеть нечто необычное, наполненное смыслом. Тот жук вдохновил меня на поиски картинок, взглянув на которые можно было задуматься о жизни, поступках, прочувствовать энергию окружающего нас мира.

Я намеренно приобрела новый альбом, тщательно подбирая переплёт и цвет, и в свободное от работы и дома время занималась его оформлением. Мне казалось, что каждая фотография, сделанная моими руками, имеет смысл и значение, для меня, во всяком случае.

Теперь моя жизнь была заполнена до краёв любовью к Серёже, дочери, друзьям, учёбе и фотографированию. Я могла с уверенностью сказать, что живу полной жизнью и радуюсь каждому дню, которые неумолимо приближали меня к ноябрю, что означало окончательное закрытие летней части кафе.

В конце октября Галина Михайловна вызвала меня на беседу, и я уже заранее знала, о чём пойдёт речь.

– Вероника, с каждым днём на улице холоднее и клиентов всё меньше, – с грустью проговорила она и сделала многозначительную паузу.

– Я понимаю, я помню, на каких условиях нанималась сюда, – вежливо и как можно добрее ответила я.

– Да, но мне бы не хотелось расставаться с тобой насовсем, – проговорила женщина, и в её голосе я ясно слышала неподдельное сожаление.

– Мне тоже, – я пожала плечами, маскируя неловкость и нахлынувшую грусть.

– Ты очень хороший и ценный для меня работник, но я не могу предложить тебе место. Зимой клиентов совсем мало, и Ирина с лихвой справляется в одиночку. Единственное, что я могла бы тебе предложить – это дать тебе возможность иногда подменять её, когда она захочет уйти в отпуск, заболеет или возьмёт выходные. Мне бы очень хотелось видеть тебя в наших рядах следующей весной, – застенчиво улыбнулась моя работодательница, а я ответила ей тем же.

– Я буду рада любой подработке. Мой телефон вы знаете, звоните в любую минуту, – наигранно весело сказала я.

В начале ноября веранда была закрыта, и я с тоской попрощалась с полюбившимся мне местом работы. Будучи лишённой возможности зарабатывать, я приуныла, и моё настроение и безграничное счастье было слегка омрачены. Однако я не позволила себе окунуться в депрессию по этому поводу, а лишь с тройным усердием засела за книги, отводя несколько часов в день на хобби и стараясь не думать о том, на чьи деньги мне теперь придётся жить. Других вариантов у меня пока не было, ситуация с вакансиями в Боре была на зависть стабильная, то есть вакансий не было вовсе.

Однажды субботним дождливым днём мы сидели в гостиной дома отца. Я оформляла новый альбом, а Сергей воодушевлённо играл с Катюшкой в настольную игру и, судя по его замечаниям, Катя жульничала время от времени. Закончив игру, дочь побежала наверх за другой, а Серёжа, освобождённый от неусыпного прессинга дочери, обратил внимание на моё занятие и, присев рядом, с моего разрешения принялся рассматривать уже готовые снимки, вклеенные в альбом.

– Вероника, это потрясающе, – воскликнул он, завороженно разглядывая заполненные страницы. – Как тебе удаётся видеть в обыденных вещах необычное? Слушай, у тебя талант! Снимки превосходны, я вижу, что ты буквально душу в них вложила! И каждая работа с особым смыслом, наталкивает на размышления, даже меня.

– Серёжа, ты о чём? Это просто красивые картинки, – смущённо проговорила я, краснея от неожиданной похвалы и восторга парня. – Таких фотографий пруд пруди. Мне просто нравится этим заниматься.

– Это что, я? – переспросил Серёжа, перелистнув несколько страниц и увидев своё изображение.

Я взглянула на картинку, фон которой представлял собой осенний пожелтевший лес, в верхней половине фотокарточки сквозь густое облако просачивались скромные лучи, придавая листве сияние, которое обрамляло собой образ Серёжи. Парень не подозревал в ту секунду, что я фотографирую его, он просто стоял и ловил рукой неспешно падающий лист, выписывающий в воздухе забавные пируэты. Выражение его лица в тот момент было таким задумчивым, что могло показаться, будто бы он размышляет о короткой жизни этого листа, дальнейшая судьба которого зависит сейчас от его воли. Парень так бережно и трогательно пытался изловить мёртвый лист, будто бы жалел о его скорой кончине, и в то же время глаза его сверкали, словно радуясь тому, что к листу, всё лето выполнявшему рабскую повинность по переработке ультрафиолета в хлорофилл для питания могучего дерева, наконец пришло освобождение. Это всё виделось мне так, и я постаралась передать свои эмоции через фото.

– Да, – только и ответила я, ожидая вердикта.

– Ника, я даже не думал, что способен на такие эмоции. У меня буквально на лице написано, что мне жаль этот несчастный лист. Но знаешь, в то же время я будто бы сравниваю его жизнь со своей собственной и понимаю, что нужно прожить свою короткую жизнь так, чтобы потом не пришлось жалеть.

Я замерла. Серёжа почти угадал все мои мысли, вложенные в картинку. Неужели у меня на самом деле получается отобразить свои чувства и ощущения без слов через плоскую фотографию?

– Это должны увидеть все! – вдруг со всей серьёзностью заявил Волков.