– Нам нечего обсуждать, – отрезала я.

– С какой стати ты разговариваешь со мной в таком тоне?– нахмурился он. – Мне кажется, я не заслужил подобного обращения.

– Если бы я была более романтичной особой, влепила бытебе пощечину, так что не нарывайся.

– Очень интересно, – усмехнулся он. – За что, можноспросить?

– Ты сказал там, у бассейна… Захотелось позабавиться?Приятно было наблюдать, как я ерзаю под твоим взглядом? Надеюсь, ты получилудовольствие, а теперь выметайся отсюда.

– Я сказал правду, – глядя мне в глаза, ответил он, чемвызвал во мне прилив тихой ненависти.

– Молодец, – со злой улыбкой отрезала я. – А теперьпроваливай.

Я оттолкнула его, открыла дверь и, сцепив зубы, ждала, когдаон уйдет.

– Твоя сестра… – начал он, но я перебила:

– Только посмей обидеть Янку и можешь мне поверить, тыза это поплатишься…

– Это что, шантаж? – криво усмехнулся он.

– Понимай как хочешь. Она тебя любит, так чтопостарайся ее не разочаровать.

– Дурочка, – хмыкнул он и наконец ушел.

Я захлопнула дверь и заметалась по квартире, не зная, чегомне больше хочется: матерно выругаться вдогонку этому мерзавцу или зарыдать ототчаяния. Выругалась и пошла пить чай.

Вечером я позвонила Янке на мобильный. Сестра, судя повсему, о визите ко мне Макса не знала. Спросила, как там мои друзья, а ярассказала, как чудесно провожу время.

На следующий день я поехала к Уманскому, засиделась допозднаи осталась у него ночевать. Утром мы с ним съездили на кладбище, я вернуласьдомой, позвонила Янке и, убедившись, что у нее все в порядке, пошла в кино.Дурацкая мелодрама испортила и до того донельзя скверное настроение. Вечером явсе-таки разрыдалась и часов до двух сидела перед телевизором, перещелкиваяканалы. «Первые дни всегда самые тяжелые», – утешала я себя.

На следующий день я болталась без всякой цели по городу,забрела в торговый центр и купила заварочный чайник. Он мне был совершенно ненужен, но с чего-то новую жизнь надо начинать. Расплачиваясь за покупку, яуслышала свое имя, повернулась и в трех шагах от себя обнаружила ЗинаидуЛитвиненко, приятельницу моего отца, с которой Макс появился на дне рожденияЯнки.

– Зинаида Аркадьевна, – расплылась я в улыбке. Преждевсего, я к Зинаиде очень хорошо относилась, к тому же сейчас радовалась любомуобщению, лишь бы избавить себя от неприятных мыслей.

– Подожди меня, – махнула она рукой, направляясь ксоседней кассе, так как за мной уже стояло три человека. С чайником в руках иулыбкой на физиономии я замерла возле дверей. – Чудо как хороша, – сказалаЗинаида, подходя ко мне. – Надо написать твой портрет. Непременнополуобнаженной, с распущенными волосами, такую фигуру грех прятать. Ну, какдела?

– Отлично, то есть я хотела сказать, неплохо.

– В твоем возрасте печали быстро забываются. Время утебя есть? Могли бы поболтать. Я-то все ждала, что ты заглянешь ко мне. Ну-ну,не смущайся, я прекрасно понимаю, у молодых вечно нет времени на то, чтобыслушать болтовню старых баб.

– Времени у меня сколько угодно, – ответила я.

– Тогда пойдем пить кофе. Здесь на третьем этажекафешка, капучино там бесподобный. Конечно, не такой, как в Италии, но по нашиммеркам…

Болтая, мы поднялись в лифте на третий этаж. Кафе былопросторное, многие столики заняты, но в нише у окна нашлось очень удобноеместечко, там мы и устроились.

– Как там Янка, очень переживает из-за матери илилюбовь творит чудеса? – задала вопрос Зинаида в ожидании кофе.

– Макс старается ей помочь, – уклончиво ответила я.

– Да уж наслышана. Тачку подарил… Конечно, для него этиденьги пустяк, но… как-то не верится, что он влюбился в девчонку. Впрочем, этоя так, не обращай внимания. Макс хороший парень, умеет быть милым и не прочьдоставить женщинам удовольствие. Вы у него живете?

– Я живу в бабушкиной квартире, – ответила я.

– Так-так, хотя к чему дело идет, было ясно уже напохоронах Музы, Янка с него глаз не спускала, влюбилась, дурочка.

– Ну почему же дурочка, Зинаида Аркадьевна? – невыдержала я. – По-моему, это вполне естественно…

– Это да, бабы по нему всегда с ума сходили. Он сам-токак?

– Переживает из-за гибели друга.

– Да, неприятная история. Макс мне звонил, хотелзаехать, но пока не удосужился.

А знаешь, я почему-то была уверена, что роман случится унего с тобой, он ведь еще до вашего знакомства все о тебе расспрашивал,фотографию твою у меня в студии увидел, там, где вы с отцом в Италии. Да и надне рождения он такие взгляды на тебя бросал, я еще подумала, наконец-топопался. У мужиков вроде Макса всегда так, дурят бабам головы, дурят, потомвдруг влюбятся и становятся примерными семьянинами, а ему давно жениться пора.

– Может, он и женится.

– На твоей сестре? Не смеши. Поматросит и бросит. Янкався в мать. Просто живая кукла. Только мать красавица была и умела обращаться смужиками, твоему отцу так голову заморочила, что он умер, не поняв, что она заштучка. Но Янка не Муза, а Макс не твой отец.

– А вы Макса давно знаете? – решилась спросить я.

– Да как тебе сказать. Я его еще мальчишкой помню,потом он уехал к отцу, здесь появился примерно год назад. Конечно, я емуобрадовалась, особенно когда он мои картины начал покупать, – весело подмигнуламне Зинаида. – Я хорошо знала его мать.

По-моему, совершенно сумасшедшая баба, хотя, похоже, сейчасона угомонилась, что неудивительно в ее возрасте. Живет в Англии, занимаетсярозами и пишет мемуары.

Лет пять назад я была у нее в гостях, встретила она меня какродную. Милая такая старушенция, ни за что не поверишь, какие страсти в нейбушевали.

– Страсти?